"Чатос" идут в атаку
Шрифт:
Адриашенко решил прекратить споры.
— Так летим?
Француз приложил руку к летному шлему:
— Я в вашем распоряжении, коронель!
— Значит, завтра на рассвете. Мне еще в Валенсию успеть нужно…
— А нам? — спросил Евсевьев.
— Приказано вернуться на Родину.
Вечером Луна пригласил всех на скромный ужин. В темном небе выли фашистские самолеты. С залива, озаряя небо яркими вспышками, стреляли орудия фашистских кораблей.
Невеселое было прощание. По-солдатски помянули тех, кто пал в бою. Подняли тост
— Самолеты у них отнимут, зато людей сохраните, — сказал Луне Адриашенко.
Тот согласился.
Тарасона достал из кармана летной куртки фотокарточку. Волевое лицо, русые волосы, прямой взгляд.
— Это Сергио Плыгунов, человек, научивший нас лобовым атакам и стрельбе с короткой дистанции. Снимок сделан в Валенсии, после того как мы прошли у него подготовку в Эль-Кармоли. Сейчас на Карреньо из всех, кто учился у Плыгунова, остались только я и Фрутос, Ты его знаешь, Иванио?
— Нет, Франсиско, — ответил Евсевьев.
— Если случайно встретишь, передай, что его уроки не прошли для нас даром.
— Непременно передам — поднялся Луна:
— Прощайте, камарадас. Мы никогда не забудем, как вместе с вами сражались в небе Испании…
Серый рассвет 13 октября Адриашенко, Евсевьеп, Кузнецов и Демидов встретили на аэродроме. Их пришли проводить испанские летчики. Обнялись.
— Желаем вам счастья. Мы верим в победу испанского народа, — сказал Адриашенко, прощаясь.
Французский пилот с сомнением смотрел, как его пассажиры втискиваются в узкую кабину авиетки.
Подняв в приветствии руки, Луна, Дуарте, Льоренте, Тарасона и Фрутос отошли от самолета. Тарахтя мототором, авиетка медленно пошла на взлет. Когда до конца полосы оставалось меньше пятидесяти метров, машин;! неохотно оторвалась от земли. И тут же на аэродром обрушился огонь фашистских батарей…
Три часа безоружный, до предела перегруженный самолет шел низко над волнами Бискайского залива. Справа по курсу в туманной дымке угадывались берега Астуриии Басконии. Там теперь были фашисты… Несколько раз вплотную к авиетке подходили «фиаты» и «мессершмитты», но, увидя французские опознавательные знаки, отворачивали в сторону. Самолет шел над нейтральными водами…
Когда показался французский берег, Адриашенко, отняв у своих спутников пистолеты, выбросил их за борт.
В это время хрипло закашлял мотор: кончилось горючее. С ходу летчик направил машину к видневшейся впереди каменистой площадке. Ударившись о валун, авиетка накренилась и остановилась. Шасси и крыло были сломаны, но пассажиры не пострадали.
— Большего я не мог сделать, — извиняющимся тоном сказал пилот.
— Ты настоящий парень. Настоящий француз, — пожав ему руку, ответил Адриашенко.
Через двадцать минут после посадки они были арестованы полицейским патрулем и доставлены в комиссариат. При обыске у пассажиров авиетки
— Кого ты привез во Францию, негодяй? — набросился на пилота полицейский комиссар.
Тот усмехнулся — ему это было не впервой.
— Комиссар, я советовал бы выбирать выражения. Это порядочные люди.
— Прошу соединить меня с советским полпредством в Париже, — требовательно произнес Адриашенко. — Разговор будет оплачен.
Он вынул несколько долларовых бумажек и положил их на стол.
Полицейский сразу стал любезнее.
— И еще, мсье комиссар, прошу, чтобы нам доставили еду. Со вчерашнего вечера мы ничего не ели.
Виктор Иванович положил на стол еще несколько бумажек.
Поздно вечером советские добровольцы приехали в Париж. Здесь Адриашенко узнал, что мадам Александра, о которой говорил пилот, была жена советского военно-воздушного атташе Александра Николаевна Васильченко. На следующий день Адриашенко вылетел в Валенсию…
«Ход конем»
На Бахаралосе ожидали Птухина и Агальцова. Но вместо знакомого всем «драгона» со стороны Сариньены показались четыре истребителя.
— Вот тебе на! Никак Антонов прихватил «фиата», — всматриваясь в приближающиеся самолеты, проговорил Рыцарев.
Тем временем подошедшие к аэродрому «чатос» легли в вираж. Тот, что летел выше «фиата» дал длинную очередь, и фашистский истребитель пошел на снижение.
— Смотри, какой послушный, — смеялись столпившиеся у стоянок летчики.
Заходивший на посадку «фиат» промазал. Взревев мотором, пошел на второй круг. И вновь перед его носом простучала пулеметная очередь.
Наконец фашист сел. К нему на «пикапе» бросились Рыцарев и несколько вооруженных механиков. Начальник штаба рукой показал летчику, в каком направлении ему рулить. «Пикап» медленно тронулся вперед, за ним «фиат», а по бокам — «чатос» Петровича и Кустова, замыкал кавалькаду Антонов.
В это время показались легковые машины. Из них вышли Птухин, Агальцов и Соня Александровская.
— Мы вас с воздуха ждали, а вы по земле, — удивился Серов.
— Пути начальства неисповедимы. А Антонов, как всегда, сюрпризы преподносит, — улыбнулся Агальцов.
— Да тут Кустов инициатор этого дела, — поспешил возразить Антонов. — Возвращаемся мы из патрульного полета. Я уже предвкушаю, чем нас майор Альфонсо потчевать будет, как вдруг вижу: над линией фронта «фиаты» летят. Идут таким четким строем, как на параде. Мы сразу смекнули, что это новички. А Виктор тут подошел вплотную ко мне, сигналит: «Вижу противника!» Полетное время на исходе, бензину маловато. Глянул я на Петровича, а тот едва из кабины не вывалился — смотрит на фашистов и тоже сигналит: «Давай атакуй!» Ну что тут делать? — развел руками Антонов.