"Чатос" идут в атаку
Шрифт:
Убедившись, что добились своего, фашисты развернулись к Уэске. Парашют опустил на скалы иссеченное пулями тело Михаила…
Долго еще в Приречье будут ждать писем. Не скоро страшная весть придет в далекое от Уэски русское село…
Товарищи по оружию
Утро 13 октября выдалось пасмурное. Северный ветер срывал с деревьев листья, гнал над Арагоном темные дождевые облака. В это холодное утро друзья и жители Базаралоса проводили в последний
Обнажив головы, молча стояли летчики около усыпанной осенними цветами могилы. Выступил алькальд Бахаралоса:
— Камарадас! Могила «русо пилото» для нас священна. Каждый год в этот день мы будем приходить сюда и вспоминать, как в тяжелую для нашей родины пору Россия отдавала Испании самое дорогое — своих сыновей…
На аэродроме уже ожидал приказ о вылете к Фуэнтес-де-Эбро. Задача обычная — сопровождение бомбардировщиков.
Осунувшийся за эту ночь Серов стал медленно надевать парашют.
«Болен он, что ли?» — встревожился Степанов. Еще утром он заметил, что у Анатолия воспаленные глаза и нездоровый румянец, но подумал — наверное, от холодного ветра.
Показалась эскадрилья бомбардировщиков Р-зет. Подойдя к Бахаралосу, самолеты повернули к кладбищу. Стрелки-бомбардиры нажали гашетки пулеметов. В небе прогремел салют погибшему товарищу. Вслед за Р-зетами над могилой Михаила пронеслись И-15. Раздался горохот бортовых пулеметов. Прощай друг…
Выполнив задание, эскадрилья уже возвращалась на Бахаралос, когда у машины Антонова остановился подбитый в бою двигатель. Серов махнул рукой: «Прикройте». Степанов, Ярошенко и Петрович кружились над узкой долиной, пока Антонов не посадил свой истребитель на берегу горной реки.
После разбора вылета Серов сказал Степанову:
— Кажется, я, Женя, заболел. Горит у меня все внутри. Чувствую, сегодня мне уж не летать. Оставайся за меня. Отправь к Антонову механиков и горючее.
Когда летчики пошли на обед, Степанов, Том Добиаш и Вальтер Короуз остались у самолетов.
Вскоре на стоянку пришел взволнованный Рыцарев.
На вопрос: «Как командир?» — коротко ответил:
— Едва уложили. Врач говорит: нервное перенапряжение. А он смеется: «Завтра здоров буду». — Начальник штаба посмотрел на серое небо и озабоченно добавил: — Погодка! Сейчас самое время бомберам нам на голову гостинцы высыпать. Любят они подличать из-за облаков.
Разговор прервал приближающийся гул мотора.
— Не Антонов ли?
Почти над самой землей к аэродрому подходил «чато». Вид у самолета был странный. На крыльях и хвостовом оперении трепыхались куски сорванной обшивки. В некоторых местах фюзеляжа перкаль был содран настолько, что истребитель походил на скелет какого-то диковинного животного.
— Здорово его пощипали. — Летчики с тревогой наблюдали за самолетом.
Когда машина закончила пробег и из нее выскочил летчик, Степанов невольно вскрикнул:
— Моркиляс!
Он не ошибся. Это был Леопольд Моркиляс, тот самый Моркиляс,
После лечения в госпитале командование предложило Леопольду месячный отпуск. Он отказался. «Но сейчас нет должности командира эскадрильи», — сказали ему в штабе авиации. «Разве в такое время думают о должностях? Пошлите меня в любую эскадрилью рядовым летчиком», — ответил Моркиляс. Его направили на аэродром в Реусе, где заканчивалось формирование новой эскадрильи И-15, командиром которой был уже назначен Хаун Комас, в прошлом ведомый Моркиляса на Северном фронте.
Серов и Степанов несколько раз побывали в Реусе, помогая быстрее ввести молодых летчиков в строй. Теперь эскадрилья Хуана Комаса уже участвовала в боях. Базировалась она всегда в нескольких километрах от Бахаралоса…
— Лечу и чувствую, что в баках сухо, вот и завернул к вам. Не пожалеешь бензина, Эухенио? — улыбаясь, спросил Моркиляс.
— Куда ж его заливать? — кивнул на изуродованную машину Степанов. — Где это тебя так потрепали?
— Над Бельчите. Пришлось из боя выходить. А но дороге еще «фиата» встретил. Ну, он от меня не ушел.
Рыцарев, успевший бегло оглядеть «чато», успокоил испанца:
— Обтянут самолет полотном, покрасят, и будет как новый. С Серовым был такой же случай, за два дня его истребитель поставили на ноги…
Рыцарев не успел закончить — из облаков вынырнул Ю-86. Развернувшись над аэродромом, он ушел в сторону Сарагосы.
— Разведчик! Второй раз сегодня к нам пожаловал. Нужно занимать готовность номер один, — встревожился Рыцарев.
— Ракету! — скомандовал Степанов.
Заняв место в кабине истребителя, Евгений с удивлением увидел у самолета Моркиляса бензозаправщик и оружейников. «Неужели он думает лететь?».
Из облаков вновь вынырнул «юнкерс» с приглушенными моторами. Навстречу воздушному разведчику взлетели Финн и Мастеров. И тут же в просвете облаков показалась девятка Ю-86. Мешкать было нельзя. Ракеты и эскадрилья звеньями пошла в воздух.
Остывший двигатель истребителя Степанова никак не запускался. С отчаянием смотрел он вслед взлетевшим товарищам. Последним с Бахаралоса в воздух ушло звено Николая Соболева. На своем покалеченном само лете взлетел и Леопольд Моркиляс.
Бомбардировщики медленно наплывали на аэродром, Степанов выскочил из кабины.
— В укрытие! — крикнул он механику. Энрике только рукой махнул.
— Убьют ведь! — Степанов стащил механика со стремянки.
— Пустите! Мне мотор исправить нужно.
В воздухе раздался дробный перестук пулеметов. Первые три звена, возглавляемые Никитой Сюсюкаловым, пошли в атаку, звено Соболева осталось над аэродромом.
Никогда еще Евгению Степанову не приходилось с земли наблюдать настоящий воздушный бой. С замиранием сердца смотрел он на развернувшуюся в небе схватку.