Чай, чапати, чили, чилим…
Шрифт:
А Вазим Хан – сладкоречивый змей, призывал быть современнее и решительней, чтобы найти достойную работу!
Фатима делилась с нами своими сомнениями и вздыхала:
– Вам хорошо, вы можете одеваться, как угодно, и вас никто не осудит!
А я наблюдала за тем, сколько усилий прилагают работники шоу бизнеса, чтобы заставить индийских красоток поступиться своими принципами, и восхищалась тем, как стойко они сопротивляются.
Мне хотелось, чтобы русские девушки тоже были неприступными и непреклонными. На рекламе нижнего белья девушка в Индии может
– Ты должна сделать себе портфолио! – уговаривала меня Фатима.
Ты можешь сойти и за индианку, и за иностранку, у тебя есть шанс заработать кучу денег! Надо найти тебе фотографа, только не
Вазима! Он очень дорого берет. Я, конечно, могу договориться с ним, чтобы вышло дешевле, но это не главное. Вазим прекрасный фотограф, но он – женолюб, ни одной юбки не пропустит! Я – индианка, замужняя, знаю, как с ним обращаться, а тебя нужно поберечь. Найдем другого фотографа. – Фатима клялась устроить мою карьеру.
Некоторый опыт я уже имела. Как-то раз Маниджа водила меня,
Жанну, Валида и пять его негритянских подруг к фотографу Малику.
Какая-то ткацкая фабрика планировала выпуск календаря к юбилею, им понадобились модели, чтобы представить свою продукцию.
Негритянские девицы были намного крупнее и выше нас с Жанной. Мы бы их боялись, если бы не наш общий знакомый обаятельный балагур
Валид в цветастом берете, лихо сдвинутом набекрень.
Малик фотографировал нас по одной и всем скопом и сам приносил наряды. Мне они были велики, пришлось прихватывать платья сзади прищепками. Баскетболистки- негритянки в раздевалке грозились размазать щуплого Малика на прожекторе, если он только посмеет посягнуть на их прелести.
Я прошла отбор, и мне назначили фотосессию, нарядили в открытое лиловое платье (единственное в коллекции Малика, которое пришлось мне впору) и пригласили визажиста. Кстати, это был
Рагу, тогда я еще не знала, что он лучший. Рагу открыл ящик с огромным количеством не однажды использованных теней, румян, помад и других красок. Лучше было не смотреть на эту бывалую хаотичную палитру.
– Она очень светлая! – пожаловался Рагу Малику.
– Она белая, как мрамор! – подтвердил фотограф.
Вот сюрприз! В родной России меня считали смуглянкой и старались выяснить что-нибудь о "нерусских" корнях. Может, татарка? Может, еврейка или цыганка? А тут я – Снегурочка. Белая, как мрамор.
Чудеса!
– Мы поджелтим, – утешил Рагу, накладывая грим.
– Все в ваших руках, – вздохнула я. Он намазал мне нос с боков темно- коричневой краской.
– А это зачем?! – всполошилась я.
– Так контур будет резче, – пояснил мастер.
На
– Надо обвести, потерпи, не закрывай.
Ой, мамочка моя, не ведала я прежде такой пытки. Он обводил мне очи тонкой кисточкой с жидкой тушью по внутреннему ободку, там, откуда растут ресницы. Я плакала от боли.
– Какие чувствительные глаза! – удивлялся Рагу. – Но посмотри, как красиво получилось! Теперь второй глаз.
Я покорилась. Мне интересно, что вытворяет с моим лицом художник. Многие женщины ежедневно подвергают себя такой процедуре. Сколько же нужно терпения и любви к искусству!
Последним штрихом Рагу увеличил мне губы. Индийская публика любит пухлые ротики. Несколько слоев помады завершают труд визажиста. Едва ли теперь найдутся мужчины, которым захочется поцеловать полученный из меня шедевр. Разве что повздыхают издалека.
– Прекрасные волосы! – говорит Рагу. – Такие объемные и блестящие.
– Ты могла бы сниматься в рекламе шампуней и бальзамов, – вставляет свое слово Малик. Мой наряд дополняют черные перчатки по локоть и черная шляпа. Начинаются съемки. Портреты в профиль и анфас, фото в полный рост, вполоборота, сидя, стоя. Каждая новая поза при этом сопровождается восхищенными комментариями:
– Дивно! Божественно! Классическая красота. Какой нос! Какие плечи! Античная статуя! Настоящая Нефертити.
Конечно, мне нравится фотографироваться. Я прекрасно понимаю
Фатиму. Даже Снежная Королева растаяла бы от щедрых комплиментов творцов индийской рекламы.
– Ты должна прийти ко мне делать портфолио! – заявляет Малик.
– Разве нельзя использовать эти чудесные фотографии для портфолио? – удивляюсь я.
– Это было бы замечательно, но…, – Малик разводит руками, – я фотографирую на слайдовые пленки, так нужно для этого заказа. Да и устал я сегодня.
Уже стемнело. Время прошло незаметно. Пора домой.
– Позвони обязательно в ближайшее время. Это преступление – не воспользоваться такими данными.
Мне кажется, что оттереть всю краску с лица я смогу только дома.
Поэтому и не пытаюсь смыть макияж в студии. Прокачусь по ночному городу, как царица Нефертити в лихой колеснице! Рикша поглядывает на меня в зеркало, наверное, сражен наповал египетской желтизной. Являюсь домой во всей красе.
– Что с тобой сделали!? – восклицает Али.
– Откуда ты идешь? – вопрошают Реза и Хусейн. – С работы? Это где же ты устроилась?
– Иди, умойся, – не верит своим глазам Али.
– Что вы паникуете? – присматривается ко мне Жанна.
–
Привыкнете! Редко, конечно, такое увидишь.
– Отчего же? – возражает Али. – Многие иранские девушки красятся так, как будто выходят на тропу войны. Нас трудно этим поразить.
А я так хотела похвастаться! Разочарованная бреду в душ для омовения.
Малику я не позвонила. Мы уехали на Гоа. Заработанных денег хватило на целый месяц беззаботной жизни.