Чаячий Мост (Химеры - 1)
Шрифт:
Да, это было бы смешно. Если бы не было так страшно.
– Я вас ненавижу, - сказала Дани отчетливо.
– Позвольте узнать, давно ли?
– Рене провел ладонью по перилам и, поднеся руку к глазам, брезгливо поморщился и долго стряхивал с перчатки пыль.
– Я всегда вас ненавидела. С самого начала... Что вы сделали с Алисой? Зачем?
Рене пожал плечами. Ему вдруг сделалось невыносимо скучно.
– Послушайте, - сказал он.
– Чего ради вы о ней так печетесь? Она же вам никто. Вы и знаете ее чуть больше недели, с тех пор, как она явилась
– Замолчите.
Он тонко улыбнулся.
– Согласен. И впрямь, глупо вот здесь обсуждать проблемы супружеской верности. Хотя я и не уверен, что они женаты. Так вы считаете, я виноват.
– Считаю, - с вызовом бросила она. Щеки ее горели румянцем. Или это пламя свечи лгало ему?
– Тогда зачем вы послали за мной?
– Это не я. Это Сабина.
– Она здесь?
– Где же ей быть, - Дани взглянула на него укоряюще, и Рене на мгновение показалось, что эта девочка знает о нем все. Хотя - едва ли. Разве что Сабина разболтала, но этого не может быть. Ему было неловко под ее взглядом.
– Где же ей быть, по-вашему, когда сестра умирает.
– Как вы сказали?
Ее рука дрогнула, пламя качнулось и изломами теней побежало по стенам.
– Я сказала "умирает". И это вы убили ее... вашими хартиями. Хотя какое вам до нее дело.
– Вы правы, - сухо согласился Рене.
– Какое мне до нее дело. Разве что вас жалко. Из-за пустяков так мучиться...
Еще минуту Дани молчала. Рене не глядел на нее. Потом он услышал короткий стук шагов, и хлесткая пощечина обожгла ему лицо. Порыв ветра обдал его запахом ромашки и мяты, внизу хлопнула дверь. На ступени среди обломков подсвечника дотлевал фитилек свечи. Рене аккуратно затоптал его сапогом.
– Очнитесь! Я требую, я приказываю вам!
Алиса потеряла сознание, едва увидела его на пороге покоя. Он хлестал ее по щекам, пытаясь хоть так привести в чувство; ее голова моталась из стороны в сторону, мутные белки закатившихся глаз смотрели мертво и пугающе, черно-вишневый рот был перекошен.
На пороге стояли Хальк и Сабина и смотрели. Благодарение Богу, они не понимали, что происходит, - в отличие от него. Он же видел только одно: как боль опьяняет Алису и становится ей необходимой.
– Отойдите! Оставьте ее, не трогайте!
Сабина вцепилась ему в плечо. Крик ее был пронзителен, но Рене покоробило куда больше это внезапное и нелепое "вы", чем попытка остановить его. Она кричала что-то, он не слышал и не стремился понять. Оттолкнул ее движением локтя. Сабина с глухим стоном впечаталась в дверной косяк, и, закусив губу, смотрела на него мутными от слез глазами: то ли сестру ей было жаль, то ли больно, что он ее обидел.
– Вон отсюда! Все.
Никто не шевельнулся. Рене повернул голову, словно во сне увидел вставшую за спиной у Халька Дани, и лицо ее - белое, с синими пятнами глаз, - и вскинутые в немом изумлении брови Халька и дагу в его руке. Кажется, он что-то говорил...
–
– Рене подхватил Алису на руки и успел еще подумать, что теперь Хальк все равно что безоружен.
Пускай и без правил, но это была честная игра. Хотя бы потому, что он выбрал себе достойного противника, но, что прискорбно, недооценил остальных. Может быть, это было его единственной ошибкой. Как, наверное, и то, что, начиная эту игру, он не знал, чего он хочет, он не видел перед собой цели только соперника. Алису. Те, кто окружал ее, были всего лишь досадной помехой, неизбежной и оттого еще более раздражающей. Хальк или эта маленькая дрянь... Что ему до них? Единственное, что приобрел он в этой игре, так это Сабина. И кому какое дело, что он желал большего!..
Поле было белое-белое, укрытое чистым, влажно пахнущим снегом. Позади, на взгорке, нахохлившись колючими шапками, стояли сосны, земля под ними чернела осыпавшейся иглицей. Где-то Алиса уже видела это поле и эти сосны... Она стояла, подставив небу лицо, и вспоминала, словно бы через силу, что за спиной - болото, и бежать ей некуда. Что ровная снежная гладь обманчива и предаст ее при первом же шаге внезапно открывшимся окном трясины. И когда она остановится и замрет от горького ощущения бездоходности, оттуда, из-за сосен, на взгорок выедут и станут медленно спускаться вниз всадники на черных огромных конях с самострелами поперек седел.
– Алиса?.. Вы слышите меня, Алиса?
Она перевела взгляд. Лицо Рене было близко, совсем рядом, она ощущала щекой тепло его дыхания.
– Вы узнаете меня?
Алиса убрала с лица прядь волос. Руки дрожали. Она замерзла, но не замечала этого. Рене набросил ей на плечи свой плащ.
– Да, - сказала Алиса медленно.
– Я вас помню, конечно же. Зачем вы меня привезли сюда?
Он шагнул к ней, за плечи притянул к себе.
– Вы помните, что с вами было?
В ее глазах метнулся и застыл страх.
– Помните, - ответил Рене за нее.
– И вы, конечно, не хотите, чтобы все это повторилось. Вы ведь умная женщина.
Глаза цвета янтаря смотрели на него - и сквозь него, непонятно и загадочно усмехались запекшиеся послеобморочные губы, и насмешка была в этой улыбке, и обещание. Рене некстати вспомнил, как нес он Алису по коридору, к лестнице и вниз, к лошадям, а она, покорная и обмякшая, вот так же точно улыбалась ему...
– Я люблю вас, - сказала Алиса. Как будто не слышала ни единого его слова.
Редкий, вперемешку с крупинками льда, порошил с неба снежок. Тучи шли низко над соснами, задевая рваными краями колючие шапки. Ветер шуршал в сухом бурьяне. Рене молчал.
– Только не говорите мне, что вы любите мою сестру. Второго раза я не переживу.
Клод, подумал он. Конечно же, Клод... Но откуда ей знать, что он и Сабина... Это было слишком неправдоподобно - допустить хотя бы тень подобной догадки. Хотя - почему бы и нет? Что может сделать Алиса ему - или сестре? Алиса, которой все равно что больше нет на свете, и какое ему должно быть дело...