Чаячий Мост (Химеры - 1)
Шрифт:
Хальк молча смотрел ей вслед, и лицо его, на котором одна бровь сейчас была выше другой, было страшно.
Потом он засмеялся. И Сабина, сжавшись, подумала, что было бы лучше, если бы он кричал. Но он смеялся, закинув голову, перекошенным черным ртом, и не мог остановиться. Снег летел ему в волосы и не таял.
– Прочтите и распишитесь.
Прозрачный и теплый, пахнущий горечью первой листвы дождик шелестел по мостовой. Солнце просвечивало сквозь его ласковые упругие струи. Мальчишка-рассыльный улыбался, лукавый серый глаз блестел из-под мокрой челки. Он притопывал на
Хальк неуклюже чирканул в длинном списке и свою подпись. Перо было скверным. Он поморщился и нашарил в кармане монетку. Мальчишка закачал головой:
– Спасибо, мессир, нам не позволяют.
– Возьми все равно. Мороженого съешь...
– Ага...
– Он крутнулся на пятке и сбежал с крыльца. Хальк рассеянно поглядел ему вслед: мальчишка шел, подбрасывая на ладони монетку и насвистывал что-то себе под нос. Было в нем сейчас что-то удивительно знакомое.
– Эй!
– окликнул Хальк.
– Как тебя звать-то?
Мальчишка глянул через плечо. Серые глаза в пол-лица. Светлые волосы, мокрые от дождя. Сумка, словно чехол для стрел...
– Славка. Ну, я пойду?
– Иди.
Хальк вернулся в дом. Странно, но ему было сейчас светло и спокойно несмотря на отчетливый привкус беды в стекающих на лицо дождевых каплях. Он вошел в комнату и, присев на подлокотник кресла, разорвал конверт. На ладонь выпал квадратик бумаги.
"Хальк. Она уезжает. Навсегда. Я не хочу жить".
– Алиса!
От удара ногой дверь с жалобным стоном отлетела к косяку. Хальк переступил порог. Первое, что он увидел - это распахнутое окно и на подоконнике, в дождевой луже, бокал с отколотым краем. Темно-вишневое, в изморози узора венетское стекло, витая ножка... Он был похож на цветок с неровными и острыми лепестками, в самой сердцевине рдела золотая винная капля. Бутылка, уже пустая, обнаружилась на столе. На кровати, завернувшись в одеяло, сидела и смотрела в пустоту горячечными сухими глазами Алиса. Рядом с нею, на покрывале, лежал вскрытый конверт. Само письмо, скомканное небрежно и зло, валялось у порога. Хальк нагнулся и поднял его. Осторожно расправил густо исписанный лист дорогой, цвета слоновой кости, с тоненькими прожилками, бумаги. Он уже догадался, кем писано это письмо: почерк Клода, как и вечную его бла-ародную тягу к пижонству не узнать было трудно.
– Отдай, - сказала Алиса громко.
– Сейчас...
– бормотнул Хальк.
– Как прочту, так и отдам.
– Отдай письмо!
– Не мешай, - отмахнулся он раздраженно, вдруг разглядев среди строчек свое имя. Но понять, что именно писал Невр - порою называли Клода и так - он не успел. Шатаясь, Алиса подошла к нему, молча вынула письмо из рук и, покачав головой - не то осуждая, не то просто в глубоком раздумье, - так же молча отвесила Хальку внушительную звонкую оплеуху.
– Вот так.
– Алиса аккуратно сложила письмо пополам.
– Не тебе писано. Хотя и о тебе тоже. Невр, знаешь ли, у нас забо-отливый...
Она криво усмехнулась и нарочито красивым жестом разорвала лист надвое. Потом еще надвое и еще. Сдунула
Она, конечно же, была пьяна. Пьяна тяжело и чудовищно, в той редкой стадии, когда хмель уже не мешает осознанности и четкости движений и мыслей. Когда эти самые движения и мысли принадлежат уже какой-то другой реальности, в которой существует своя, особая логика поступков и правил поведения. Хальку было знакомо это состояние и по опыту он знал, что разговаривать с человеком в этом случае невозможно.
Он опять оглядел Алису с головы до пяток, критически покосился на ее босые ноги и, не спрашивая позволения, полез в комод. Вообще-то за Алисой никогда не водилось страсти к вещам - ну разве что к дорогому белью, - но все-таки он отыскал для нее пару теплых носок, свежую рубашку и полотенце. Алиса следила за ним с легким недоумением.
– Пошли, - сказал Хальк хмуро.
– Ку-уда?
– Куда надо, - ворчливо ответил он, ухватывая Алису за плечо.
Путь к бегству был отрезан, и Алиса, промурлыкав несусветное ругательство, от которого у Халька даже в ушах засвербело, покорно позволила проводить себя в умывальню.
Хальк накинул на дверь крючок и повернулся к Алисе. Она сидела на краю ванны, совершенно несчастная и по-прежнему пьяная, и смотрела на Халька бессмысленными глазами.
– Что ты будешь со мной делать?
– спросила она нараспев.
– А что бы ты хотела?
– Не знаю. Я еще не придумала.
– Тогда думай быстрей, - предложил он и отвернул кран. Подставил под тугую струю палец и скривился: вода была холоднющая, как в замерзающей речке. Ну что же, с мстительной радостью подумал он, тем лучше.
– Ну что, придумала?
Алиса помотала головой. Короткие пряди взметнулись и опали.
– Не-а, - сказала она весело и откровенно. Глаза были хитрющие, с легкой сумасшедшинкой.
– Хотя, если хочешь, можешь меня поцеловать.
– А если не хочу?
– Тогда ты мерзавец, - заключила она с безупречной логикой.
Лампочка в умывальной была слабая и горела вполнакала, так что было все равно что темно. И кожа Алисы казалась неестественно смуглой. А глаза желтые, как у кошки... Хальк ощутил, как у него теплеют щеки. Алиса положила ногу на ногу и подалась к нему. Ворот платья распался.
– Раздевайся, - сказал Хальк мрачно.
– Зачем?
– удивилась она.
– Раздевайся!
– заорал он, теряя терпение.
– Пжалуйста!
– Алиса фыркнула и стянула через голову платье. Она смотрела на Халька с таким откровенным бесстыдством, что ему захотелось ударить ее.
– Замечательно, - сказал он. И, заставив Алису встать, развернул ее спиной к себе. Наклонил, не давая вырваться, и сунул ее голову под струю воды. Алиса задергалась, пробуя укусить или вырваться, и тогда Хальк одной рукой перехватил ее руку повыше локтя и больно сжал, а другой несильно, но весьма оскорбительно шлепнул Алису по тому месту, где спина уже теряет свое благородное название. Алиса заорала так, что у Халька от неожиданности разжались руки. Алиса выпрямилась, мокрая, злая и трезвая, и на Халька обрушился град пощечин.