Чаячий Мост (Химеры - 1)
Шрифт:
– Она спит, - сказал он.
– И я не думаю, что позволю тебе ее разбудить.
На лице Сабины отразилось некое подобие удивленья.
– Да, - сказала она тихо, ни к кому не обращаясь.
– Волчонок вырос...
– и вновь взглянула на Халька.
– Послушай, я замерзла и с удовольствием выпила бы чаю. Могу я рассчитывать в этом доме на такую ничтожную малость?
– На такую - можешь.
– Ты сердишься на меня?
– Уже слишком поздно, чтобы сердиться.
– сказал Хальк серьезно.
– Полгода назад - пожалуй что да. Но теперь-то какой смысл? Пойдемте завтракать... тани Истар.
Они сидели в пустой полутемной кухне. Сабина молчала, позванивала ложечкой в
Но он не порезался. Пододвинул к Сабине намазанный маслом хлеб.
– Ешь.
Он не торопился расспрашивать ее. Хотя было непонятно, зачем она явилась. Не в гости же, в самом деле. Было бы глупо с ее стороны думать, будто кто-нибудь здесь ей обрадуется. С другой стороны, она явилась без предупреждения, не написав ни строчки. Конечно, они с Алисой давно пришли к выводу о бесполезности переписки, но ведь для важных случаев можно бы сделать и исключение?
Хальк отошел к окну и оттуда осторожно наблюдал за Сабиной. За то время, что он не видел ее, она сильно изменилась. Относись Хальк к ней плохо, он бы сказал, что она подурнела. Землисто-серый, почти неуловимый оттенок кожи, неестественно острые скулы, блестящие глаза... Голодает она там, что ли?!
– Долго она еще будет спать?
– Не знаю, - откликнулся Хальк.
– Может быть, до полудня.
Сабина щелкнула крышкой медальона-часов.
– В таком случае, ее давно пора будить. Уже половина второго.
Хальк издал непонятный смешок и принялся молоть кофе.
– Пересядь в кресло, пожалуйста, - сухо сказала Алиса, помешивая слежавшийся на дне чашки сахар.
Сабина, сидевшая в изножье постели, не шевельнулась. Только пятна румянца выступили на скулах неожиданно ярко.
– Почему?
– Потому, что мне это неприятно.
Алиса рассеянно прихлебывала кофе. Аромат его, густой, с ванильной горчинкой, кружился и плыл по комнате, Сабина морщилась в кресле и тихонько вздыхала. Да. подумала Алиса, Хальк изумительно варит кофе, этого у него не отнять. Как хорошо, что он остался на кухне. Так будет проще, не перед кем сдерживаться...
Золотая внутренность чашки запотела; Алиса улыбалась непонятно чему. Сабины для нее словно бы не существовало. На самом деле Алиса украдкой разглядывала ее, теперь примостившуюся в кресле на самом краешке, с чинно сложенными на коленях руками. Руки эти, испорченные мозолями и ссадинами, худые и некрасивые теперь, сказали Алисе куда больше, чем лицо, платье и улыбка сестры. Вымученная, впрочем, улыбка...
Алиса допила кофе и взглянула в окно. Дождь...
Она одевалась, стоя перед большим, в рост, зеркалом, испытывая мелкую мстительную радость от того, что гораздо красивее сестры. Несмотря на то, что не выспалась, что синяки под глазами, что губы черны и искусаны. Виссон рубашки льнул к телу, чулки были тонкие, как паутинка...
– Зачем ты приехала?
– Она распахнула шкаф и принялась выбирать платье. Голос звучал глухо.
– Что тебе здесь нужно?
– Я приехала, чтобы увидеть тебя.
– Ну вот, увидела. Что дальше? Скажи еще, соскучилась...
– Алиса издала короткий смешок.
– И соскучилась тоже.
– Стало быть, твой муж плохо тебя развлекает.
– Все-таки ты - сестра мне, - после долгого молчания едва слышно проговорила Сабина.
– Да неужели?!
Алиса натянула через голову платье, отвернула подол и, поставив ногу на край постели, принялась поправлять чулок. Хальк стоял в дверях и смотрел на нее, но Алиса не замечала. Она видела только Сабину - Сабину с
– Ну ладно, - сказала Алиса наконец.
– Пускай все так, как ты говоришь. Соскучилась и все такое прочее... Допустим, я тебе верю. Но должно же быть что-то еще, что может заставить взрослого занятого человека бросить дом, любимого мужа и замечательную работу и лететь черт-те куда сломя голову. Я не права?
– Права, - сказала Сабина.
– Но в доме я ни скажу ни слова.
– Это я как раз поняла, - Алиса кивнула и вышла в прихожую.
С мокрых деревьев срывались и вязли в тумане тяжелые ледяные капли. Тусклая медь устилающей дорожки палой листвы, черные стволы кленов, тонущий в сырой пелене звук шагов, - все это казалось Алисе ненастоящим. Она сидела на скамейке, уткнув подбородок в воротник куртки, и застывшими от холода пальцами перебирала лежащие у нее на коленях листы бумаги. Ей казалось, она сходит с ума. То, что там было написано, походило больше на бред, чем на правду. И все-таки правдой оставалось. Алиса уже в который раз перечитывала мелкие ровные строчки, спотыкаясь взглядом о знакомые имена, и передавала листы Хальку. Сабина молчала и ждала.
Наконец Алиса спросила:
– Что это такое?
– Разве ты не поняла?
– Нет, я поняла. Поняла, что какому- то идиоту взбрело в голову следить за мной, а потом написать авантюрный роман. Мерзость какая... По-моему, Сабинка, литератор из него никудышний.
Сабина наградила ее таким взглядом, что Алисе мгновенно расхотелось шутить.
– Знаешь, - сказала Сабина.
– Я на твоем месте не была бы так беспечна. Когда этот... литератор убьет тебя, будет поздно.
– Твое имя тоже значится в этих бумагах, - возразил Хальк негромко.
– Разумеется. И мое, и Клода.
– Почему?
– Все мы из одной стаи. За то и платимся.
Алиса молчала. Строчки прыгали перед глазами. "Все мы из одной стаи"... Когда они с сестрой впервые поняли это, им было радостно и тревожно. Это случилось очень давно, и тогда им даже на ум не могло прийти, что когда-нибудь придется платить за эту свою непохожесть. За право быть не такими, как все. Отчуждение и косые взгляды в счет не шли; к этому они с сестрой привыкли и, в конце-концов, никто не грозил им ни безумием, ни смертью. Что правда, иногда Алисе казалось, не все так уж безмятежно. Опасность была где-то рядом, но где и как она выглядела, Алиса не знала. И поэтому позволяла себе не думать об этом. Пустые опасения, детские страхи... Ей вполне хватало тех смертей, той крови, той ненависти и боли, которые существовали там, за гранью Реалии, и от которых невозможно было избавиться, как если бы они были явью и достоянием пускай не каждого, но многих.
Теперь это случилось.
– Откуда у тебя эти хартии?
Взгляд сестры потеплел.
– Это Рене.
– Кто?
Сабина повторила имя.
– Это Рене принес мне их. Я не знаю, как они попали ему в руки. Хотя у него много приятелей... Но не это важно.
– А что?
– То, что он сказал бы тебе то же самое, что сейчас говорю я. Будьте осторожны.
Алиса опустила глаза. Рукопись лежала у нее на коленях, капли дождя оставляли на бумаге темные пятна. Чернила бледнели и расплывались подтеками. "Грааль", - прошептала Алиса, повторяя про себя только что прочитанное, и тут смысл всего сказанного сегодня дошел до нее во всей простой и пугающей наготе. Как теперь жить, что делать, если смерть ждет на каждом шагу, невидимая и вездесущая, и смерть - это еще не самое страшное, что с тобой могут сделать. Могут просто отнять волю, заставить плакать или смеяться, убить или предать, лишить разума, дергать за ниточки, как марионетку...