Чеченская конная дивизия
Шрифт:
Нам четверым предстояло набрать людей для двух эскадронов. По обоюдному соглашению мы разделились на две партии: одна — ротмистр Феденко-Проценко и я, другая — штаб-ротмистр Генрици III и корнет Алехин. Между собою мы поделили и аулы, в зависимости от числа выставляемых ими всадников. Стражники все не прибывали, а время шло: 26-го был назначен день для погрузки в эшелоны. Нужно было торопиться, и мы решили рискнуть поехать самостоятельно. Мы наняли подводу, вооружили наших денщиков винтовками и, оставив все свои вещи у знакомых, 20 июля, плотно и хорошо позавтракав, пустились в путь.
У нас было предписание правителя Чечни [27] , с указанием, сколько какой аул выставляет всадников на основании договорных условий местного горского правительства с Главным командованием. Нам оставалось только принять количество вооруженных всадников и лошадей, с походной седловкой, удостоверяя их годность для строевой службы. В противном случае нам предоставлялось право их браковать и требовать замены. В помощь нам давались медицинский и ветеринарный
27
Деникин продолжил обычную для Северного Кавказа практику, когда исполнительная власть вручалась представителю местной знати, имевшему высокий военный чин. Правителем Чечни был назначен генерал Эрисхан Алиев, помощником которого по военной части стал полковник Хаджи-Мурат, а по гражданской части — полковник Клибашев.
Первый ближайший аул был Новые Алды, в котором мы должны были принять 36 всадников. Прибыв в управление аулом, мы вызвали старшин и предъявили свое предписание. Громадная толпа пеших и конных чеченцев, вооруженных с ног до головы, злобно на нас посматривала. Старшины сразу же стали торговаться, прося уменьшить число выставляемых всадников. Но мы отказались вступать с ними в спор и строго держались предписания. Проспорив более часа и видя, что мы непримиримы, «старики аула» стали собирать предполагаемых к мобилизации чеченцев. Расставив столы посреди площади и составляя попутно ведомость, мы приступили к приемке людей, вооружения, обмундирования, седловки и, наконец, лошадей. Все это приходилось делать весьма тщательно, непрерывно бракуя и требуя тут же замены. Сопровождалось это все невероятным спором и торгом. Тут пришлось столкнуться с многочисленными непредвиденными трудностями; многие чеченцы не говорили по-русски, и приходилось обращаться к переводчику. Документов почти ни у кого из них не было; имена же у всех были одни и те же: Ахметы, Магометы, Али и проч. Все это вызывало невероятную путаницу, и, как следствие — в будущем возможны были подмены и подделки. Тогда мы решили в ведомости указывать отличительные признаки каждого принимаемого чеченца и каждой лошади. Тут же на месте у нас выработался прием: твердо стоять на раз заявленном требовании и ни в каком случае не уступать, иначе всей нашей миссии грозил провал: малейшее послабление вызывало сейчас же дальнейшие просьбы. Чеченцы вообще народ дикий и малокультурный; единственное, что на них действует, — это сила и животный страх перед офицером, в котором они видят представителя власти и высшую расу. Всем им были еще памятны недавние жестокие с ними расправы генерала Ляхова [28] при подавлении восстания и приведения их в покорность. Многие аулы были сожжены и разбиты казаками и много крови было пролито здесь в горах, пока чеченцы не признали над собою власти Главнокомандующего [29] .
28
Владимир Платонович Ляхов (1869—1919) — генерал-майор, выпускник 3-го Алексеевского военного училища. Участник Первой мировой войны. С февраля по май 1919 года командующий войсками Терской области. Вышел в отставку в 1919 года из-за преступлений, совершенных его непосредственными подчиненными. Убит при невыясненных обстоятельствах в июле 1919 года в своем доме в окрестностях Батуми.
29
Речь идет о подавлении сопротивления в Чечне и Ингушетии зимой-весной 1919 года (см. предисловие). Кроме казаков в усмирении Чечни большую роль сыграл «Собственный полк», сформированный в 1919 году в Грозном из старослужащих солдат — ставропольских уроженцев, калмыков и ногайцев.
Когда мы покончили с приемкой, нас пригласил к себе в гости старый, седой чеченец. Переступив порог его богатой сакли, мы сразу же попали в другой мир. Расстелив ковры на балконе и сняв сапоги-чувяки, хозяин долго молился, затем принесли самовар, и нас пригласили к столу; подали очень вкусную яичницу с острым сыром и шашлыки. За стол сел хозяин, пригласив нас, как гостей, сесть справа и слева от него. Никто из сыновей не смел садиться в присутствии отца: они, все вооруженные, встали вдоль стены. Еду подавали жены (их у нашего хозяина было четыре), с опущенными глазами и не смотря на окружающих, поставив блюдо, они сейчас же уходили. Дочери-девушки вообще не показывались на глаза. По восточному обычаю есть приходилось всем из одного блюда-тарелки, закусывая вкусным хлебом-лепешками. Одно блюдо сменялось другим, затем пошли сладости и варенье и началось обильное чаепитие. Так просидели мы за столом часа два, а то и более; затем хозяин встал и снова начал молиться. Было уже поздно, мы сильно устали. Хозяин проводил нас в саклю, всю увешанную коврами, и указал на низкие диваны, предназначенные для сна.
Была чудная ночь; горный воздух был как-то особенно легок и чист. Несмотря на усталость, спать не хотелось; мы вышли на балкон и, усевшись на подушки, слушали интересный рассказ нашего хозяина о том, как его народ живет в своих аулах. Вся домашняя работа, хозяйство, работа в огородах и проч. лежит на женах, количество которых зависит исключительно от средств мужа. Мужья покупают жен за деньги или выменивают на лошадей, и тогда сделка проходит гладко и полюбовно, но бывают и случаи похищения в соседнем ауле намеченной в жены девушки, причем в таких экспедициях участвуют и ближайшие родственники, и тогда часто все дело кончается кровопролитием и убийством, переходящими в дальнейшем в кровную
30
Великий князь Михаил Александрович, младший брат императора Николая II. «Дикая дивизия» — неофициальное название Кавказской туземной конной дивизии, сформированной в 1914 году на добровольной основе из горцев Северного Кавказа.
Поговорив вдоволь с нашим гостеприимным хозяином, мы улеглись спать; хозяин последовал за нами в комнату и, положив винтовку рядом на подушку, лег на полу поперек двери. Мы пробовали протестовать, но он заявил, что это его право и долг, как хозяин он и весь его род отвечают за благополучие и безопасность гостей.
Проснувшись рано утром, я решил пойти выкупаться в реке Сунже, протекавшей здесь же под обрывом. Каково же было мое удивление, когда я, выйдя из ограды, увидел идущими за мною двух вооруженных сыновей хозяина. Я почувствовал какую-то неловкость и просил их не беспокоиться, но они запротестовали: «Твоя наш гость, и наша должна тебя охранять и ей-богу зла не делает».
Я стал раздеваться; они повернулись ко мне спиной, сели на корточки, зажав винтовки в руках, и в такой позе оба просидели, пока я купался и одевался, после чего снова проводили меня в саклю.
Поднявшись на гору, я остановился и долго любовался. Все было так красиво и необыкновенно: живописно разбросанный среди гор и утопающий в зелени аул имел какую-то особую прелесть, внизу между скал с шумом неслась быстрая Сунжа. Тут же, по узкой тропинке, под гору за водой шла нескончаемая вереница смуглых чеченок в пестрых платках, с высокими медными кувшинами на головах. Шли они медленно, бесшумно, опустив глаза. Все это было торжественно-красиво и так далеко от городской жизни и большевизма...
Напившись чаю и распростившись с нашим милым хозяином, мы, на этот раз уже с конвоем в 8 стражников, на тачанке выехали в следующий аул Алхан-Юрт. Проехав верст десять по красивой горной дороге и дважды пройдя вброд небольшие речки, мы попали в узкое среди скал ущелье; как вдруг из-за камней выскочило несколько вооруженных чеченцев-абреков, загородивших нам дорогу. Но, увидав офицерские погоны, а главное — стражников сзади на подводе, они расступились и пропустили нас, злобно оглядываясь. «Кажется, вовремя нас нагнали стражники, иначе нам бы несдобровать, — сказал ротмистр Феденко-Проценко. — Ведь это все абреки-разбойники, выходившие за добычей». На всякий случай денщики зарядили винтовки, а мы вынули из кобур револьверы.
Подъехав к аулу Алхан-Юрт, мы увидели груду развалин: аул был почти весь сожжен казаками. Мы направились к правлению. Заметив нас издали, нам навстречу с криком бросилась вооруженная толпа. Минута была довольно жуткая; мы немного растерялись; они, очевидно, приняли нас за казаков — своих злейших врагов. Но тут конвой выехал вперед, вышел переводчик и объяснил, кто мы. Нас окружили и долго недоверчиво рассматривали. Мы предъявили предписание о мобилизации 20 всадников-джигитов. Они наотрез отказались. Тогда ротмистр Феденко-Проценко объявил, что это требование Главнокомандующего и что если к 23 июля требуемые всадники не будут выставлены, то будут вызваны казаки. Почувствовав, что за нами сила, жители, поспорив, согласились и, желая, очевидно, сгладить первое впечатление, стали усиленно приглашать нас на какое-то торжество с тем, чтобы мы только остановились в ауле.
Отказавшись, мы уехали дальше и, проделав еще около 20 верст, въехали в чудный богатый аул Старый Артык. Здесь нас поджидал уже сход в полном составе. При содействии старшин и «почетных стариков» мы приняли на этот раз сравнительно быстро, согласно предписанию, 60 всадников. Конечно, все это не обошлось без торговли и просьб, но теперь у нас уже выработалась сноровка и все проходило довольно гладко.
По окончании приема всадников к нам подошел старый чеченец, знакомый по астраханскому походу, ординарец начальника дивизии, находившийся здесь в отпуску, и пригласил к себе. Отлично накормив, он отвел нам богато устланную и увешанную коврами комнату. «Старики аула» беспрерывно приходили, прося о разных поблажках и отсрочках. Видя наше упорство, но желая все же добиться своего, они стали предлагать нам подарки, ценные кинжалы, бурки, седла, но мы отклонили все эти подношения, настаивая на своем.