Чеченская конная дивизия
Шрифт:
Явившись к генералу Эрдели, я узнал о формировании в городе Святой Крест Чеченской конной дивизии, один из полков которой генерал Эрдели предполагал дать в командование доблестному и всеми нами любимому нашему старому лейб-драгуну полковнику Кучевскому. Несколько дней спустя в Пятигорске ко мне присоединился мой однополчанин и офицер моего эскадрона, ротмистр Феденко-Проценко; вскоре прибыл корнет Алехин, и ожидался приезд штаб-ротмистра Генрици 3-го. Желая ознакомиться со всеми на месте, ротмистр Феденко-Проценко и я выехали на следующей день в Святой Крест, где явились начальнику формирующейся Чеченской конной дивизии генералу Ревишину [13] . Прием нам был оказан подчеркнуто радушный; оказалось, что приезд полковника Кучевского для принятия полка несколько задержался его семейными делами. Дивизия предполагала выступить через неделю в Астраханский Степной поход, имея заданием своего наступления взятие Астрахани с юга и в дальнейшем соединение с армией генерал Врангеля, наступавшей в то время на Царицын. Генерал Ревишин предложил нам зачислиться в дивизию и временно, до приезда
13
Александр Петрович Ревишин (род. в 1870 г.) — генерал-майор, выпускник Полтавского кадетского корпуса, Николаевского кавалерийского училища, Академии генерального штаба. Командир Крымского конного полка, начальник штаба 9-й кавалерийской дивизии. В 1918 г. служил в армии гетмана Украины, с января 1919 г. — в Добровольческой армии. 27 мая 1920 года взят в плен, дальнейшая судьба в точности не известна. Есть сведения о том, что он был застрелен в штабе С. М. Буденного. Назначение генерала Ревишина командиром Чеченской дивизии, вероятно, было связано с его опытом командования национальной частью.
Мы были столь любезно и радушно приняты в штабе дивизии и во 2-м Чеченском конном полку, где вечером в собрании обедали, что на следующее же утро подали рапорта о прикомандировании и отбыли в Пятигорск для устройства своих личных дел и оформления всех деталей. Через 3—4 дня я был уже снова в Святом Кресте. Штаб дивизии был небольшой: начальником дивизии был генерал Александр Петрович Ревишин, бывший командир Крымского конного Е. В. полка, строгий, придирчивый, сухой и мало в полках любимый начальник, начальником штаба — генерального штаба капитан Вельтищев, самый несимпатичный из всего состава, человек весьма либеральных и даже левых убеждений и к тому же маловоспитанный; но, к счастью, недели через две он нас покинул, обидевшись на начальника дивизии, и уступил свое место полковнику Мацневу, доблестному и достойному офицеру, обладавшему поразительным военным чутьем и пониманием боевой обстановки. Старшим адъютантом штаба дивизии был ротмистр Хаджи-Коли, бывший лубенский гусар; помощником его — поручик Тимрот, офицер лейб-гвардии Петроградского полка, глубоко культурный и интересный собеседник. Старшим дивизионным врачом был д-р Яниус — милейший и компанейский человек; не знаю, насколько он преуспевал в медицине, но посидеть среди офицерской молодежи за стаканом вина он был всегда не прочь. Картина штаба дивизии будет не полна, если не упомянуть про Инну Андреевну Яниус, сестру милосердия перевязочного отряда и жену дивизионного врача — чрезвычайно умную, хитрую и в то же время добрую женщину: много тяжелых минут походной жизни она нам всем скрашивала своими заботами и редким доброжелательством ко всем.
Через два дня по моем приезде вся дивизия, то есть три полка, сосредоточилась в окрестностях села Величавое, конечном пункте перед громадными и безводными астраханскими степями — где нам все было неизвестно...
Боевой состав Чеченской конной дивизии того времени состоял из трех полков: 1-го Чеченского конного — весьма сборного офицерского состава, с командиром полковником Стрехой (кинбурнским драгуном); 2-го Чеченского конного — по преимуществу из офицеров Крымского конного Е. В. и отчасти 14-го гусарского Моравского полков, с командиром полковником Флериным (бывшим полевым жандармом); и наконец 3-го Чеченского конного полка, с сильно смешанным составом офицеров из регулярных и казачьих полков и с доблестным командиром, терским казаком полковником Борисовым. 4-й Чеченский конный полк находился еще в формировании и в поход должен был выступить только впоследствии. Все три полка были довольно большого четырехэскадронного состава, при полковых пулеметных командах. Следует здесь же упомянуть об общем любимце дивизии и большом джентльмене, командире бригады, Волынском улане генерал-майоре О’Реме [14] , который своим тактом не раз смягчал шероховатости, невольно возникавшие при тяжелой походной жизни.
14
Информация о генерале О’Реме в справочниках отсутствует.
Итак, 30 мая 1919 года дивизия двумя параллельными колоннами на интервалах в 1 1/2 — 2 версты, с походными мерами охранения, выступила в чрезвычайно трудный по условиям для больших конных масс Степной Астраханский поход; путь лежал через пункты, обозначенные на карте, но на местности в действительности отсутствующие, как-то: Артезианский колодец, Цимбу-Гайдукская и проч. Сплошные пески на сотни верст, без дорог, почти без растительности и воды, представляли собой какое-то мертвое море песка, с одинаковым ландшафтом, как сегодня и завтра, так и через неделю почти беспрерывного движения. Единственное, что мы встречали в пути — это раздутые, разложившиеся трупы лошадей и верблюдов — следы отхода красных после разгрома их на Северном Кавказе. Неисчислимое количество змей и ящериц проползало под ногами лошадей; изредка на горизонте проносился табун диких лошадей. Раза два за весь поход мы встретили юрты бродячих калмыков. Это несчастное племя скиталось по пескам со всем своим несложным скарбом и скотом, жестоко страдая и от красных, и от чеченцев, которые не прочь были ограбить его в пути, если офицер недосмотрит вовремя.
Невероятные лишения и страдания испытывали мы от зноя и отсутствия воды, которая за все семь дней пути попадалась нам только два раза. Громадной, нескончаемой колонной следовал за дивизией обоз с водой на верблюдах, но, конечно, не мог утолить жажду людей и лошадей дивизии: вода отпускалась аптекарскими дозами; начались
На седьмой день похода, то есть 5 июня к вечеру, опрокинув без особого труда красные заслоны, мы, полуизнуренные, подошли к деревне Терновская и Благодатная, разбросанным на берегу громадного озера. Надо было видеть ликование людей, увидавших наконец воду после семи дней такого перехода; лошади тоже повеселели, предвкушая обильный водопой, купанье и прекрасное пастбище.
Почти одновременно с нами из города Кизляра, через степи по большому тракту подошла дивизия терских казаков [15] под начальством генерала Каленина [16] . Это были чудные полки, сохранившиеся, несмотря на революцию, со времени Великой войны: 6 сотен Сунженско-Владикавказского казачьего полка и 8 сотен 1-го и 2-го Кизляро-Гребенского казполков, при 6-й и 8-й Терских конных батареях. Всем собравшимся теперь сводным отрядом вступил в командование молодой и энергичный генерал Драценко [17] .
15
Терское казачье войско было сформировано в 1862 году в результате переформирования кавказских казачьих войск (Черноморского и Линейного). Терцы, в большинстве своем староверы, отличались высокой боеспособностью даже среди других казаков России, они сохранили военную организацию после разложения армии в 1917—1918 гг. Их активное участие в Гражданской войне на стороне белых во многом объясняется недовольством политикой Советской власти, уравнявшей их в землепользовании с крестьянами и горцами.
16
Информация о генерале Каленине в справочниках отсутствует.
17
Даниил Павлович Драценко (род. в 1876 г.) — генерал-лейтенант, выпускник Одесского пехотного юнкерского училища. Участник Русско-японской и Первой мировой войны. С 1918 по март 1919 гг. командующий группой войск Западно-Каспийского побережья. С 1920 года в эмиграции в Югославии. Обстоятельства смерти неизвестны.
На походе генерал Ревишин, начальник Чеченской конной дивизии, просил меня временно принять команду ординарцев, что являлось своего рода личным конвоем начальника дивизии. Команда эта состояла из 43 по преимуществу русских добровольцев — солдат, урожденцев Ставропольской губернии; все это были молодцы, по большей части служившие в партизанских и разведывательных командах в Великую войну; ротмистр Феденко-Проценко начал временно исполнять обязанности начальника службы связи при штабе дивизии.
6 июня в 5 часов утра весь громадный бивуак ожил; где-то далеко переливаясь в свежем утреннем воздухе, несся сигнал кавалерийской трубы. У озера спешно шел водопой и, полчаса спустя, ровными прямоугольниками строились резервные колонны полков; в интервалах встали конные батареи. Со всех сторон слышно веселое ржание коней, все бодры, веселы от сознания, что степи уже пройдены, они позади, впереди неизвестность, но уверенность в себе при виде столь внушительного конного отряда. Проходит еще немного времени, раздается команда «шашки вон слушай»… и затем — «господа офицеры»... на широком галопе проносится начальство, здороваясь с полками.
По окончании объезда Сунженско-Владикавказский полк, назначенный в авангард, выступает на северо-восток, беря направление вдоль главного тракта на деревню Оленчевка, где, по сведениям разведки, сосредоточились крупные силы красных, пехота с артиллерией и 7-я красная кавалерийская дивизия. В главных силах идут 1-й и 2-й Кизляро-Гребенской казачьи полки, 6-я и 8-я батарея и три полка Чеченской конной дивизии.
Первые верст десять наша громадная, на много верст растянутая колонна двигалась беспрепятственно, но час-полтора спустя у казаков в авангарде началась перестрелка. 6-я конная батарея, огибая походную колонну прямо слева по пескам, карьером вылетела на позицию и открыла беглый огонь по деревне Оленчевка. Голова колонны главных сил, дойдя до бугров, остановилась. Начальник дивизии приказал мне с ординарцами следовать за ним и, обгоняя казаков, галопом пошел в авангард. Четыре сотни сунженцев уже спешились и выведены были на вершину бугров, откуда по склонам цепью, под прикрытием огня конной батареи, повели наступление на деревню. Две сотни авангарда в конном строю стали уступом за правым флангом. Красные развили сильный огонь, но снаряды их рвались высоко — «журавлями», не причиняя нам большого вреда, от ружейного же огня мы были укрыты мертвым пространством.
Обстановка к этому времени начала понемногу вырисовываться: деревня Оленчевка занята крупными силами при 6—8 орудиях и множеством пулеметов впереди деревни, шагах в 200, имелась одна, а может быть, и две линии неглубоких окопов. На флангах заметно крупное сосредоточение конницы, причем на правом фланге она то и дело старается выиграть наш фланг. Находясь на наблюдательном пункте при авангарде, я отчетливо видел атаку красной конницы: незаметно обойдя нас слева, она, развернув 4 эскадрона, пыталась ударить по колонне главных сил, но командор бригады генерал О’Рем не растерялся и бросил в атаку навстречу им 3-й Чеченский конный полк, который лихо на кapьepе вынесся из колонны и развернулся. Красные, не приняв удара, повернули и скрылись в степи.