Чекисты [Сборник]
Шрифт:
Для любителей потолковать в теплом углу за кружкой пива, да еще с добавкой водочки, десять часов вечера — время не позднее. Вот отошел от стойки немолодой мужчина, ищет, где бы примоститься. И вдруг от одного из столиков, мокрых от пива, ему кричат:
— Эй, дядя, двигай к нам! Стоп, стоп, да ты не Пе-труха ли? Не Скородумов? Вот черт, живой! Не признал? Да я же — Митька!
И усаживаются Петруха с Митькой, ошеломленные нежданной встречей, и не одну кружку выпивают фронтовые друзья… Вспоминают, как здорово контузило Петруху, он даже и не почуял, что товарищи на руках внесли его в вагон; вспоминают старшину и какие-то сапоги, смеются… Наверное, обманули
За пустым столиком, уткнувшись головой в клеенку, дремлет какой-то человек в плаще; но растолкать его невозможно, до того «набравшись…» Буфетчица дала спички, но тут же и выпроводила друзей: время закрывать, а ну — пошевеливайтесь!
Идут друзья в обнимку, ворчат: «Вот, довоевались!. Не дадут и поговорить по душам…» — «Ну, это ты брось: порядок есть порядок…» И Митька провожает Петруху домой на улицу Пестеля…
А через день-два к Петрухе является гость, чисто выбритый, при галстуке и с порога обнимает хозяина: «Гора с горой не сходится, а человек с человеком… Встретил на вокзале Митьку, от него и узнал, что жив фронтовой друг Петруха…» И достает гость торжественно бутылку из кармана: надо же выпить за встречу… Хозяин несколько смущен: не может вспомнить, кто этот черный невысокий человек с острыми, прищуренными глазами. Но гость напоминает, «как мы с Митькой тебя в вагон втаскивали», и старшину, и сапоги… После третьей или четвертой стопки Петрухе начинает казаться, что и в самом деле был в роте у них такой вот Федор Гришаев, конечно, много лет с тех пор прошло, сразу и не вспомнишь. Федор рассказывает о себе, жалуется, между прочим, что не дают ему пенсии за ранения, свидетелей требуют, а где их теперь искать?
— Чего? Свидетелей им надо? — вскидывается Петруха. — Да я какое хочешь тебе свидетельство подпишу, ведь вместе воевали, неужели не выручу друга?!
Второго «очевидца» Федор нашел еще проще: встретил шофера, который призывался в сорок первом году, в одном военкомате на лавочке сидели. И опять же за поллитрой не отказался тот шофер подтвердить факт ранения, хотя судьба развела их с Федором на долгие годы по разным дорогам… Но странное дело: в комиссии и этих свидетельств оказалось мало: все чего-то копаются, копаются…
3
— Товарищ майор, на наш запрос и этот архив отвечает: «Интересующими вас сведениями не располагаем». Что делать?
— Искать. Посылать в девятый, в десятый раз… Минуточку… Алло? Да, я. Что, что?! Здесь, в Ленинграде? Сейчас я к вам зайду.
(Из служебного разговора)
На вокзале у ларька скопилась очередь за пивом. Кто-то сунул деньги поверх голов, и сразу поднялся шум: «Порядка не знаешь? Тебе скорей всех надо?», «Да он слов не понимает, ему на кулаках разъяснять требуется…»
Федор, сдувая с кружки пену, пробормотал:
— Такому на кулаках не разъяснишь. Буржуй советский. Его бы ножичком…
— Перегибаешь, дядя, — сказал Федору молодой парень. — За нож. знаешь, что дают?
— Тебе лучше знать, — огрызнулся Федор. —
За парня вступились, но и Федору неожиданно выискался защитник — худощавый, светлоглазый человек, лет тридцати. Тихим вежливым голосом сказал, что зря к человеку прицепились, мало ли кто чего сболтнет сгоряча?
Федор мельком взглянул на него и отошел, сел на скамью. «Защитник» уселся рядом, закурил, предложил закурить и Федору. Плохонькие папироски, «гвоздики». Федор спросил:
— Ты что ж, никуда не торопишься?
— Некуда. Жена не ждет, и дети не плачут. На работе выходной.
Федор быстро выведал о нем все, хотя тот и не особенно охотно отвечал на вопросы, рассеянно поглядывая на прохожих, щурясь на вышедшее из-за облаков солнышко. Звали его Павлом, работал слесарем на заводе, семью не завел, потому что и сам жил в общежитии. Одет неважно: синяя застиранная спецовка, рваненькая майка, помятая кепка. Федор усмехнулся; усмешка у него была особая: вспухнет, у одного угла рта бугорок, потянет тонкие губы… Язвительная усмешка. Сказал:
— Рабочий класс, а в чем ходишь? Так вот на дураках и ездят. А тот, что без очереди лез, небось и квартиру имеет, да и дачу себе отгрохал.
— Бывает, — нехотя отозвался Павел. — И я бы заработал, да, знаешь, нормы здорово режут…
Федору чем-то приглянулся этот парень, но на всякий случай он постарался от него отвязаться. А встретились они снова вечером, в пивной. Павел с жадностью уминал сардельки с холодными макаронами и подсчитывал копейки на выпивку. Федор посмеялся: что же за мужик, который на вино себе добыть не умеет? И похвастался: я, мол, живу по такому закону: есть у меня двадцать пять рублей — обязан я из них сделать двести пятьдесят…
Чаще всего Федор добывал деньги, «опекая» кого-нибудь из приезжих: посоветует сдать чемодан в камеру хранения и до отхода поезда угощает в ресторане, не жалея своих двадцати пяти рублей. Потом своего нового «дружка» сунет в вагон любого поезда, и едет «дружок», свеся хмельную головушку, сам не ведая куда. А Федор тем временем получит по квитанции из камеры хранения его чемодан…
Павлу Федор намекнул, что пока ротозеи на свете не перевелись, умным людям жить можно.
— И не боишься? — с интересом спросил Павел.
— Надо жить так, чтобы тебя боялись, — наставительно сказал Федор. Потом поднял на Павла жесткие, недобрые глаза:
— А ты, собственно, чего ко мне прилип? А ну, катись…
Другой бы обиделся. Павел же поглядел как-то сонно, поднялся. В дверях еще помахал на прощание рукой, как машут в итальянских фильмах, как будто рассеивая дым перед лицом. Федор подумал: «А не зря ли я его шуганул? Парень сдержанный, на скандал не лезет».
Федору хотелось выпить еще, но один он пить не любил. Взял водки, приехал к себе в Стрельну, зазвал хозяина, Всеволода Волошина. Только расположились, как явилась Надежда и давай пилить:
— Сам пьяница пропащий, еще и моего мужа спаиваешь? Мало вас милиция учит! Вон сегодня у нас в клубе забрали парней, тоже с пьяных глаз в драку полезли, хулиганье. И мне пришлось в отделение идти, свидетельницей.
Федор сказал загадочно:
— Ты бы, Надежда, поменьше ходила в такие места.
— Какие? — удивилась она. — В клуб? Так я же там работаю.
— Не в клуб, а в милицию. Кому помогаешь?
— Но если с хулиганами не бороться, они же совсем распустятся!
— Вот-вот… А о том ты не подумала, что когда придет время, с милицией будет расчет? И не только с милицией, но и с теми, кто с нею связан.