Челноки поневоле. Том 1
Шрифт:
В этот момент к ним подошёл парень лет тридцати, немного странно выглядевший. Марлевая повязка на голове, заклеенный пластырем нос и заживающая ссадина на правой щеке были безмолвными свидетелями того, что он незадолго до их встречи попал в какую-то неприятную историю.
«Явно русский, сейчас будет денег просить. Отказать? Да как можно, человек в беде. Но и дать нечего: всё в гостинице, с собой мы ни копейки не взяли», – пронеслось в голове Анатолия, но услышал он совершенно другую историю.
– Ребята, я слышу русскую речь. Я ведь тоже русский, жил в Питере, врач-стоматолог по профессии, лет пять назад женился на сербке, с тех пор живу в Нови Саде (есть такой город
Он даже носом хлюпнул, а в глазах слёзы блеснули, но собрался, подтянулся как будто и продолжил:
– Меня пару дней назад выписали, жена всё ещё там, вот я и брожу здесь как неприкаянный. Турок (тесть, значит) – мужик что надо, денег на нас не жалеет, но общаться мне у него не с кем. Он это заметил и посоветовал немного в одном из его магазинов поработать. Я, конечно, попробовал, но оказалось, что я в этом ни бум-бум, да и не понравилось мне там. Пахнет непривычно. У меня от этого запаха через пару часов голова разболелась.
Он крутанул головой, усмехнулся как-то совсем по-свойски и вновь заговорил:
– Работает, правда, у него один болгарин, я его Эдиком кличу, он несколько лет газопровод «Дружба» строил. Знаете, такой большой, из Тюменской области в Болгарию тянется? Так вот Эдик этот по-русски не хуже нас с вами лопочет. Но он занят постоянно, с ним особо не поболтаешь. Хозяином того магазина сын тестя числится, но он ни одного нашего слова не знает.
Парень помолчал немного, внимательно рассматривая своих слушателей. Потом явно на что-то решился и вновь заговорил, причём если вначале тон у него был не просящий и не ноющий, а совершенно обыденный, то теперь он превратился в деловой:
– Он мне и предложил (через Эдика, разумеется), и знаете что? Я вначале не до конца его мысль понял, а потом ничего, врубился. Так вот он мне сказал: «Чем, Костя (это я, значит, Константином меня родители назвали), без дела маяться, иди ищи русских, которым кожаные вещи нужны».
И вновь замолк, лишь глазами туда-сюда водил. Постоял так немного и начал объяснять:
– Хозяин (его Абдуллатифом зовут) всё, что вы на продажу привезли, меняет на куртки, пальто и дублёнки. Качество товара у него очень хорошее, мастера все из Болгарии. Вещи ваши он оценит выше, чем здесь, потому что тесть всё это потом в других своих магазинах в богатых кварталах Стамбула продаст.
Он заметил некоторую неуверенность среди соотечественников и усилил свой напор:
– Пойдёмте, пойдёмте, хоть посмoтрите. Если ничего не понравится, чайку попьёте. Я смотрю, вы уже от жары изнемогать начали. Да и я в прохладе немного передохну.
Жара была действительно удушающей, пот уже не струился, а просто тёк по спине Анатолия. Он никогда не любил жару, и сама мысль, что где-то можно посидеть в холодке, вызвала жгучее желание сразу же помчаться туда и если не чая, то хоть холодной водички напиться от души. Да и парень вызывал доверие, а уж его имя – явный знак свыше. «Если действительно всё сложится, весь товар сразу же в “Константин” на Сретенку и оттащим», – подумал Анатолий.
Однако, судя по всему, перспектива стоять здесь на виду у всех и торговать того тоже не очень прельщала. Выражение лица приятеля отчётливо говорило: сдать бы всё это оптом – и конец, поэтому он и протянул как бы в задумчивости:
– Ну хорошо, а если нам ничего не подойдёт, этот Абдулла у нас всё это безо всякого обмена не купит?
– Нет, только в обмен на его товар.
– Ты, Толь, как думаешь? – обратился Илья к другу и, заметив явное согласие на его вспотевшем лице, махнул рукой. – Ладно, сыграем втёмную. Пошли, ребята?
Все только рады были убраться и с солнцепёка, и от всех этих глаз, которые так и стремятся заглянуть тебе не только в сумку, но, кажется, и в душу тоже. И они пошли следом за странным незнакомцем.
Глава шестая
В «кожаном» магазине
Через несколько минут они уже шли по каким-то казавшимся бесконечными закоулкам, так сжатыми домами с зарешёченными окнами, что проехать на машине можно было только с большим трудом. Полное безлюдье не успокаивало, а, наоборот, вызывало безотчётный страх. «Вот сейчас нас окружат несколько человек, прижмут к стене. Их липкие руки пробегутся по моему телу в поисках добычи, а потом воры исчезнут вместе с сумками. А в них товара не меньше чем на пару тысяч “зелени” находится, сумасшедшие деньги по меркам далёкой родины, – метались в голове Анатолия мысли. – Зачем мы только согласились на предложение этого странного русского парня? Показалось, что выгодное. Купил, сволочь, нас, как дурачков. На яркую приманку, понимаешь, клюнули».
Он посмотрел на Илью. Сжатые кулаки мастера спорта по боксу, которым тот был в молодости, говорили, что свою жизнь он дёшево продавать не собирается.
Но тут их петляниям по узеньким даже не улочкам, а так, каким-то проходам пришёл конец, появились витрины магазинов, да и люди, попадающиеся им по пути, никакой враждебности не проявляли, все спешили по своим делам. Нужный им дом оказался третьим от того угла, где они вышли на улицу. Вывеска «Кожаной магазин» извещала потенциальных покупателей, что именно за этими дверями находится то, что они ищут, – если, конечно, им нужны были изделия из натуральной кожи. Ступеньки, у которых друзья на мгновение задержались, так и приглашали уставшего путника подняться и найти там, в полумраке, спасение от неимоверно палящего солнца.
Внутри всё оправдало их ожидания: тут был тот самый, такой желанный полумрак и лёгкий ветерок, вызываемый медленно вращающимися лопастями огромного вентилятора, висящего на потолке. Анатолий сразу же почувствовал знакомый до боли запах хорошо выделанной кожи. Годы работы в Пушном институте приучили его легко различать качество выделки овчин по запаху. Здесь всё было нормально, качество должно вкусно пахнуть. Именно так и пахло в этом магазине.
Навстречу им из-за стола поднялся совсем ещё молодой человек небольшого роста, полноватый, с какой-то лукавой улыбкой на типично европейском лице. Лишь чёрные усики, как будто приклеенные к верхней губе, выдавали его национальную принадлежность. Он произнёс длинную фразу, из которой вошедшие не поняли ни слова. Ясно было одно: она была только приветствием, и ничем другим. В подтверждение этому человек, закончив говорить, приложил руку к сердцу, низко поклонился гостям и опять погрузился в глубокое кресло, где, вероятно, чувствовал себя очень удобно и покойно.