Человеческая гавань
Шрифт:
Симон мог рассуждать сколько угодно, он все равно знал, что он это сделает. Он посвятил жизнь магии. Неужели он снова вернется к своим простеньким фокусам?
Идиот. Идиот. Ты же все равно сделаешь это. Не так ли?
Он осторожно приоткрыл коробок и посмотрел на насекомое. Ничего не говорило о том, что это существо — звено между миром людей и магией. Просто мерзкая, отвратительная на вид тварь.
Симон кашлянул и собрал слюну во рту.
И затем он сделал это.
Сплюнув
Струйка слюны как тонкая нить соединила Симона и насекомое, и он почувствовал вкус. Он немедленно проник в тело, странный, ни на что не похожий вкус. Хотя нет, скорее, он напоминал вкус ореха, который долго пролежал и испортился в своей скорлупе. Горький и сладкий одновременно. Отвратительный вкус.
Симон проглотил слюну и коснулся языком нёба. Вкус остался. Насекомое дернулось, рана на его коже стала затягиваться. Симон поднялся, чувствуя подступающую тошноту.
Это было ошибка. Ужасная ошибка.
Симон пошел к холодильнику, достал оттуда пиво и прополоскал рот. Стало немного лучше, но тошнота все еще осталась, и в горле щипало, тело ломило, как будто у него поднималась температура.
Насекомое явно чувствовало себя лучше, оно стало выползать из коробки на кухонный стол в направлении Симона. Тот отпрянул к мойке и смотрел на существо, которое уверенно двигалось к краю стола, а затем упало на пол с мягким звуком.
Симон отодвинулся в сторону, к печке. Насекомое изменило направление и последовало за ним. Симон почувствовал, что его сейчас стошнит. Он глубоко вздохнул пару раз и закрыл глаза руками.
Надо успокоиться. Ты же знаешь это. Просто успокоиться.
Все — таки он был не в силах стоять спокойно, пока насекомое находилось прямо около его ног. Он вышел в холл и сел на сундук, в котором хранилась одежда на случай дождя, сжал руками виски и попытался оценить ситуацию. Вкус во рту стал слабее и почти не чувствовался.
Насекомое выползло через порог из кухни и двинулось к Симону. Оно оставляло за собой след слизи. Теперь Симон понял то, чего еще не знал пять минут назад. Это знание появилось откуда — то изнутри.
То, что он чувствовал как вкус, насекомое чувствовало как запах. Это его и направляло. Быть около него —
пока смерть не разлучит нас, —
делиться с ним своей силой. Симон знал теперь, что слюной он закрепил союз, который уже никогда не разорвать.
Никогда…
Теперь насекомое стало его. Навсегда.
Симон быстро сделал шаг в сторону, и насекомое немедленно изменило направление. Симон схватил коробок с кухонного стола, накрыл им насекомое, задвинул крышку и перевернул коробку.
Симон крепко сжал губы, борясь с
Симон положил коробок в карман.
ВОКРУГ ДОМА
Ибо много трудностей ожидает в жизни молодых коней, которые не знают ни шпор, ни хлыста. Впервые почувствовав боль, они несутся вскачь по диким тропам прямо к зияющей пропасти.
Андерс сидел и смотрел на высохший кустик папоротника целых двадцать минут, выкурив уже две сигареты. Он смотрел на папоротник через легкий дым и частицы пыли, которые медленно спускались вниз в луче солнечного света. Стекло не мыли давным — давно, и на нем явственно выступали пятна и подтеки — память от тех вечеров, когда Андерс стоял, прислонившись к окну лбом, ожидая чего — нибудь, что сможет все изменить. Чего — нибудь. Чего угодно, какого — то чуда. Все равно чего.
Папоротник стоял на подоконнике над батареей. Листы были маленькие и коричневые, явно пересушенные и совсем увядшие.
Андерс зажег еще одну сигарету, чтобы помочь мыслям двигаться в правильном направлении. Дым ел глаза, он закашлялся и продолжил смотреть на папоротник.
Он засох.
Большинство веток лежали по бокам горшка, светло — коричневые или красные. Земля в горшке была такая сухая, что казалась белой. Андерс вздохнул и попытался вспомнить: как выглядел папоротник раньше?
Он порылся в памяти и вспомнил, что когда он сидел на диване, или бродил по квартире, или стоял у окна, то не замечал на окне никаких растений. Когда он стал думать еще, то никак не мог вспомнить, как он достал папоротник, — вообще, откуда у него дома живые цветы.
Может, ему его кто — то подарил?
Возможно.
Андерс встал с дивана, ноги его не слушались. Он решил взять бутылку, чтобы полить папоротник, но вспомнил, что в мойке столько посуды, что он не сможет наполнить бутылку из — под крана. Может, попробовать набрать воды в душе?
Да он все равно засох.
Кроме того, Андерс просто был не в силах подняться и совершать какие — то действия.
В горшке он нашел восемь окурков, вдавленных в твердую землю. Должно быть, он все — таки вставал и курил. Когда он коснулся пальцами сухих веток, несколько листков упали на пол.
Откуда ты?
К нему пришла мысль, что растение появилось точно так же, как исчезла Майя. Просто взяло и появилось, а его дочь пропала. Взяла и пропала.