Человеческое, слишком человеческое
Шрифт:
«Мудак. Юмораст. Шел бы сам поучиться, что ли».
Я метко шлепнул по физиономии Наото мячиком и едва успел перехватить срикошетивший снаряд свободной рукой. По-настоящему мне утреннее шоу нравилось только одним — и далеко не хиханьками из-за кадра. Эти двое были настоящими людьми, и эмоции на их лицах были очень хорошими — показушными, натянутыми, за их утренней бодростью жила тоска по кофе, кровати, ласковому покусыванию за ушко. И это было здорово.
«Да здравствуют утренние шоу в прямом эфире — все эти „подъемы“, „доброе утро“, „вставай“! Благодаря им человек видит, что не только ему хреново».
Покончив с завтраком, я отключил звук и уселся за компьютер: надо же создавать видимость работы. Да и хотелось поработать, честно говоря. Первым делом я наорал
«Ньюронетикс».
Компания, создавшая технологию Евангелиона. Институт, который в единочасье стал вторым — и реальным, надо сказать, — правительством нашего тусклого шарика. Еще бы, их адаптивные контуры на исследовательских машинах сделали колонизацию компьютерной игрой, а там, где понадобились ловкие пальцы и умный мозг, — появились первые Евы. Хрен его знает, на чем поднялись эти дельцы — дело мутное, довоенное, собственно, скорее всего, на Последней Войне «Ньюронетикс» и вырос.
Однако, история — не мое дело. Прокрутив всю эту ерунду про становление контуров, цепей и поколений мозгов, я полез в открытые досье руководителей крупнейшего регионального представительства корпорации. Конкретно мне нужен был один говнюк по имени Гендо Икари. Любопытно, что мой фатер успел нарисовать себе за прошедшие два года? Тут ведь какое дело: чем старше ты, тем больше у тебя заслуг в прошлом появляется. Как-то так внезапно — хоп, и ты уже чего-то там наконструировал, навершил, так сказать. И человечество вроде как по гроб жизни именно тебе обязано. Наплевать, конечно, что почему-то раньше никто ни сном ни духом. Бывает, как же — секретность, неразглашение, все дела, тссс… Только то, чем тешат свое самолюбие старики в приютах, мой папа может рисовать в публичных файлах. Вот и получается, что изучая его послужной список с наградами, свершениями и открытиями, я вместо занятия делом с отвращением прикидываю: а на сколько же надо поделить эту херомантию, чтобы получить реальную картину? «Мы таких чисел в школе не проходили», — решил наконец я и полез, куда надо: в графики его приемных часов в Токийском отделении. Выходило, что Гендо Икари очень деловой человек, но ради управления блэйд раннеров он уж чем-нибудь да пожертвует, особенно приняв во внимание цель визита. Капитану хорошо говорить — дескать, кому как не мне выводить директора из равновесия, но при этом надо еще самому это равновесие сохранять.
Я отправил почтой подтверждение сегодняшнего визита и посмотрел на край стола, где лежал маленький серебристый кейс с тубой тестового модуля внутри. Значок мне выдали мой, пистолет тоже вернули, а вот прибор для проведения Войта-Кампфа я получил новый. Потерев глаза, уже отвыкшие от текста на экране, я полез в спецификацию своего нового боевого товарища — и был приятно удивлен. «Надо же, до автоматической фиксации области сканирования додумались. И гироскопические поправки он теперь сам делает». Я с уважением покосился на металл кейса и продолжил чтение. Выяснилось, что функция звукозаписи встроена («давно пора»), что координаты проведения теста теперь напрямую передаются в управление и проходят верификацию. Короче, осталось интегрировать мп3-проигрыватель и противоугонную сигнализацию… «Хотя стоп, распознавание „свой — чужой“ в модуле есть».
За окном бушевал настоящий ливень, по телику показывали, как накрывают силовыми экранами парковую зону, напичканную искусственными деревьями, а капли гудели по стеклу, и утро снаружи потемнело. Идти куда-то сразу расхотелось — и ехать, кстати, тоже. В такую погоду с ховеркара водопадами стекает отравленная вода, и ты едешь медленно, грузно, тяжело поворачиваешь, разбрызгивая крупные капли. И если ты включил из музыки что-нибудь в настроение — пиши пропало, этот дождь сожрет тебя, невзирая на всю твою защиту, просто разъест изнутри.
«Черт, срочно надо выпить. Или закурить. Или посмотреть мультик про роботов. Словом, что угодно, но чтобы мне временно разрушило
Поскольку ключевым было слово «временно», то мультик был отставлен, я закурил и уселся гонять файлы по дискам — раз уже взялся с утра наводить в машине порядок. Оно, конечно, стоило бы почистить пистолет, оскверненный нашим хранилищем, но тогда я не удержусь и возьму его в дорогу. С пушкой в «Ньюронетикс» меня все равно не пустят, а сдавать P.K.D. в лапы дебилам из секьюрити мне совсем не улыбалось. Так что лучше вечерком сяду — под лампой, чтобы холодная бутылочка пива под рукой, и вырубить остальной свет. И чтобы неон за окном мигал. Я уже хотел было констатировать романтизм головного мозга, но как раз обнаружил авишку хентайного содержания и облегченно вздохнул:
«Все нормально, все с тобой нормально».
Часы на руке подали признаки жизни, и я пошел к шкафу, оставляя позади вылизанную и причесанную машину. К встрече с именитым папой стоило подготовиться не только морально, поэтому выбор был сделан в пользу сурового костюма с гражданским комплектом нашивок нашего управления. Галстук — слегка мятая рубашка — запонки. Я поморщил нос, глядя на своего двойника в зеркале. Славный малый: подбородок безвольный, весь из себя зеленоват, небрежен и похож на манекен даже в этом костюме. Всего-то чести, что глаза. Мой двойник заухмылялся: «Вот помню, позвали меня как-то на втором курсе девочки посидеть — в ресторанчик, а к ним уже прицепились какие-то… Один взгляд — и бравые прилипалы уже ставят мне пива». Я напомнил двойнику о позорном окончании того вечера, и на том мы и простились, недовольные друг другом.
Усевшись в кресло ховеркара, я поерзал, с сомнением глядя на автопилот, но потом потянул на себя штурвал: как-никак, с завтрашнего дня я официально приступлю к гонкам за беглыми Евами, так что стоило проверить, как у меня дела с машиной.
И я проверил.
На подлете к офису «Ньюронетикс» табло украсилось серьезными суммами штрафов за превышение скорости и потенциально опасные маневры. Зато настроение улучшилось — как от самого вождения, так и от того факта, что через десять минут эти самые штрафы с меня спишут. Именно в таком радужном настрое я вылез из кабины на парковку корпорации. Последний уровень мегаполиса, огромный зонтик силового щита, красивые рыжие облака вокруг — этот офис снаружи выглядел как один большой намек: «Тут очень много денег и пафоса». Еще имелся логотип во всю грань огромной пирамиды, еще было потрясающее количество дорогих ховеров, а то, что я поначалу принял за шпиль возле самой пирамиды, оказалось шаттлом вертикального взлета.
Я шел под мерцающим куполом энергетического экрана, шагал по усиленному гудрону, которого никогда не касались ядовитые капли, и запоздало понимал, что иду на встречу с собственным отцом. «А я так надеялся понять это через полчаса после окончания визита…» Так было бы много, много проще.
— Старший лейтенант Икари?
Я как раз распрощался с бдительной службой безопасности и осматривался в огромном и потрясающе пустом холле, когда прозвучал этот примечательный голос — вроде бы полушепот, но в то же время какой-то звонкий и твердый. Поражаясь противоречивому впечатлению, я повернулся и тут же получил новый повод удивляться. Передо мной стояла девушка. Не, не так: передо мной висели огромные красные глаза — шикарного, насыщенного цвета красная радужка, какой уж точно не бывает в природе. Я опомнился довольно быстро, хотя на секунду-другую, несомненно, залип, пытаясь в этом невероятном взгляде не утонуть.
— Меня зовут Рей Аянами, Икари-сан. Я референт директора Икари. Следуйте, пожалуйста, за мной.
Имя девушки до меня дошло в третью очередь. Во вторую я смог рассмотреть ее внешность и был слегка разочарован: после сбивающего с ног взгляда я обнаружил невыразительное бледное лицо, маленькие губы и нос средней курносости. Прическа тоже была странной, как в смысле цвета, — седина с голубым отливом, — так и по форме: такое каре носили лет пятнадцать назад. А еще она была не накрашена. То есть вообще. Если, конечно, мертвенная белизна — это не сантиметровый слой штукатурки, в чем я очень сомневался.