Человечина
Шрифт:
— Жрать хотим!
Они забросили свои кости и подбежали к Световиду. Взявшись за руки, они стали скакать вокруг молодого бога и ямы, где запекался их ужин. Световид боялся, что они столкнут его в эту яму, и безумные воины действительно это сделали. Угли обжигали ступни молодого бога и он выскакивал из ужасной ямы, но его сталкивали его туда вновь и вновь. Ужимки и прыжки Световида весьма забавляли людей. Часть воинов оставила хоровод. Они стали рвать крапиву и бросать ее в яму, норовя засыпать Световида с головой. Но зеленая крапива не горела, а дымила, и дым молодого бога скрыл его от мучителей.
— Пожалуйте, меню.
— Спасибо,
— Посмотрим…
— Восхитительно! Здесь есть то, что я больше всего люблю из китайской кухни…
— Что же это, дорогой? Я хочу попробывать!
— Значит ты действительно желаешь стать мне близким человеком, если хочешь разделить мой вкус к…
— А ты еще сомневаешься?
— Любезный! Мешок с крысами и бамбуковые иглы под ногти на двоих…
— Что будете пить, господа?
— Расплавленное олово…
— А мне серной кислоты, но только в высоком стакане и соломинку…
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ,
После того как дым рассеялся, Световида в яме не оказалось. Злодеи решили, что он испекся. Они стали рыться в углях в поисках своего ужина. Один из воинов нашел две головы.
— Смотри, старейшина, я нашел печеные яйца молодого бога! — сказал он. И все вместе с старейшиной дико заржали.
Вскоре нашлись и другие потроха, и воины сели ужинать. Они даже не догадывались, что едят головы и потроха своих товарищей, поэтому очень удивились, когда стали один за другим умирать. Последним умер кривой седобородый горбун. Он всю свою жизнь практиковал употребление в малых дозах яда кураре, надеясь таким образом приобрести иммунитет от него, но Зверь, убивший его посланцев это предвидел и пропитал их потроха и головы поистине лошадиным количеством экстракта чилибухи. Сейчас Зверь и Световид стояли над стариком и пытались увидеть в его глазах намек на раскаяние. Но ничего они не увидели. Световид хотел отнять у старейшины свое одеяло, но тот так крепко вцепился в него, что пришлось оставить эту затею. В мир иной горбун отправился с одеялом молодого бога. Вот как расчетлив был, собака.
— А где тела тех двоих? — спросил Световид Зверя. — Надеюсь, ты их отравил ядом?
— Отравил, отравил и отнес племени. Пусть женщины и дети тоже умрут будут знать как тянуть на Богов.
— Но что будем есть мы?
— Я угощу тебя, брат, птицей.
— Надеюсь, она будет синей? — пошутил Световид.
Они посмеялись, но не до коликов.
И Зверь повел Световида к крапивному пастбищу, на котором оставил свой страусиный табунок.
Сегодня воскресенье и не надо идти в бюро. Почему же Митя поднялся так рано и уже плещется над умывальником? Ох уж эти русские, в их жизни нет никакого порядка. Неужели трудно понять, что туалетную бумагу следует отрывать строго по перфорации из рассчета одно отправление — один листик и не более, пустые молочные бутылки надо выставлять за дверь, а не выбрасывать в мусорный ящик, да еще с таким грохотом, по телефону надо разговаривать, а не кричать так, будто ваш собеседник находится на другой стороне улицы, и вообще кричать не прилично — вы не в своей ужасной тайге, а в приличном пансионе. И как возмутительно звучит это варварское наречие, которым они пользуются, чтобы скрывать свои преступные замыслы…
— Костя, але, Костя! Мы
— Через полчаса… Согласен. А где? Чудесно… Там подают изумительный кофе и пончики… Ну до встречи!
— Доброе утро, старая жопа!
— Ftjry ghod, zuzu.
— Последние денечки ты мозолишь мои прекрасные глаза…
— Wroppa da myqtox ertysitoff.
— Сегодня мне был сон. И не хлопай крыльями, а то обрежу…
— Salty xerty jgaderfopir.
— Надеюсь, что вещий. Вам, басурманам, все равно не понять.
— Leerty da, zuzu! Tyjdasfert wkopisad!
— Иди ты… Не сниму. Мне ее во сне фея подарила!
Довольно точно определить сколько же у нас осело эмигрантов из России стало возможным с тех пор, как на бирже стали котироваться акции компании "Продукты Из Крапивы". Быстрый рост котировок доказал, что безумие — единственный критерий, по которому можно вычислить выходца из этого современного Тартара. Покупать акции компании, которая организует заготовку и переработку крапивы на рубашки может только безумец. Всем известно, что, надев такую рубашку никто не сможет остаться достойным членом общества. Что скажут ведьмы?
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ,
Медведь, которого обнаружил Наяп в погоне за Супаем и его супругой, обернувшимися мотыльками, в сущности был очень несчастным от того, что будучи царем здешнего леса знал все наперед. Иначе с чего бы это он стал сидеть на пне и дергать за щепу среди малинника, вместо того, чтобы малину есть. Медведю-Всеведу стало совсем тошно, когда он увидел рядом с собой пригорюневшегося Наяпа. Сначала Медведь-Всевед хотел Наяпа заломать, но потом передумал и говорит:
— О чем ты пригорюнился, Наяп?
— Я расстроен тем, что Супай и его супруга оказались коварными и неблагодарными существами, а кроме них я здесь никого не знаю. Как же я найду человечину без знакомств?
— Человечинки захотел, долгоносый?
— Не я. Жителям моей деревни она очень нужна. Хотят замесить человечину с жабьим молоком и еще кое-какие пассы произвести над месивом и новый прекрасный мир породить, чтобы жизнь обрести вечную.
— Ты, как будто, вечной жизни не чаешь?
— Я — дух. Чего мне еще хотеть.
— Да, у духов жизнь вечная… Погоди, а разве, в твоей деревне не только духи живут?
— Одни духи.
— Так чего ж им понадобилось то, что и так есть? — Медведь — Всевед даже перестал за щепу дергать. Ветер мотыльков сдул. Малина с кустов осыпалась.
— Дело в том, что прекрасный новый мир уже нарождается. Только нарождается он на одном жабьем молоке, без человечины. Человечину мерзоты съели.
— Кто ж такие?
— Ты кабана видел?
— А то!
— А верблюда лицезрел?
— Разумеется…
— А как насчет щаповеев?
— Даже названия не слыхал, хоть я и Медведь — Всевед…
— Трудно тогда объяснить кто такой мерзот… Короче мы едим его, пьем его, одеваемся в него…
— Я думаю, вам, нечего на мерзота пенять. Ценный для вас зверь.
— Мы и не пеняем. Только без человечины мир нарождается какой-то неправильный. Что духам, что богам в нем как-то кисло. Хоть и духи старые, а боги молодые.
— К Роалю обращаться не пробовали?