Человечность
Шрифт:
Новая страница в жизни Крылова опять начиналась, как в первый армейский день, — в деревенской избе, и опять за окном был снег. Невольно подумалось: сейчас стукнут в окно, послышится голос младшего лейтенанта Курочкина, Крылов выскочит на улицу, станет в строй рядом с Грачевым, Ляликовым, Малининым, Бурлаком, и этот строй будет подлинной реальностью, а остальное окажется лишь сном. И Крылов вздрогнул, когда раздался стук: это Марзя расщепил топором березовое полено.
— Надевай, — Илья поставил около Крылова яловые сапоги. — Все равно в мешке лежат.
Крылов стряхнул с себя
— Хорошие сапоги. — проговорил Марзя.
Такие же Крылов видел на полицейском за Днепром.
— Как ты сюда попал?
— Михайла помог. Он сам чуть было со мной не уехал. Дело тут непростое, как-нибудь в другой раз расскажу. Он мне документы достал и билет на поезд, в Брянск. У него до войны брат там жил. Ехал в пассажирском, с удобствами, чуть что — к полицаю. Принимали как своего.
Антипин закурил.
— Вы думали, я полицаем стал, раз с Михайлой связался. Немцы не дураки, с ними без хитрости нельзя. Пошли бы втроем — всем хана, а так живы…
— Сапоги-то не жалко?
— Врать не буду, жалко, даже не хотел давать.
— Найду себе — отдам.
— Я быстрее тебя найду.
— Пожалуй.
Нет, не все улеглось между ними, оба чувствовали это. Вероятно, Крылов сам в чем-то был несправедлив к Илье, но слишком уж тот ловчил. Хитрость дала ему быстрый и точный результат, только хитрость — палка о двух концах, один из которых бьет по хитрецу. Крылов испытал это на себе. Когда он и Федя нарвались на полицая Фомича, они боролись с ним его же оружием — хитростью, и он поверил им. Но именно его доверие к ним осложнило тогда их отношения к нему. А ведь они прибегали к хитрости лишь в исключительных случаях, когда им не оставалось ничего другого. Но если бы они всю дорогу пользовались услугами полицаев, смогли бы они потом видеть в них врагов?
Странная логика чувств: Крылову стало жаль Антипина, попавшего в силки собственной изобретательности. Он подумал, что внутренняя позиция Антипина расшаталась, что сейчас он, Илья, а не Крылов, больше нуждался в поддержке, в дружеском участии и что при всей своей ловкости Илья гораздо слабее его.
— Ты прав, втроем бы не прошли.
— И я тебе говорил!
Расстояние между ними заметно сократилось — оставался небольшой просвет. Исчезнет ли он — покажет ближайшее будущее.
Пока они разговаривали между собой, Марзя безучастно сидел у печки. Казалось, он не слышал ни слова и, вообще, был равнодушен к ним. Но вот он, ни к кому не обращаясь, задумчиво проговорил:
— И сам не знаешь, в чем твоя вина, когда виной всему — война.
Крылов уже занес было Марзю в число неповоротливых тугодумов и теперь с удивлением взглянул на него: Марзя начисто опроверг это поверхностное мнение о нем. Он не только слышал, о чем они говорили, но и понял то глубинное, невысказанное, что стояло за их словами.
— С ним это бывает, — засмеялся Илья. — Молчит-молчит, а потом как скажет — в самую точку!
Марзя промолчал.
2
ОЛЬГА
За
— Чего стоишь, Ольга? Раздевайся, садись за стол! — Сенька повесил на крючок шапку, небрежно провел по волосам расческой.
— Сама найду, куда сесть. Это ты новенький? — Ольга взглянула на Крылова. Он встал и забыл обо всех. Ольга была красива. Такого лица и таких смелых глаз он не видел ни у одной женщины. Все в ней было совершенно: лоб, губы, нос, мягкие линии подбородка. Белый шерстяной платок подчеркивал чистоту и свежесть ее порозовевшего от мороза лица. Короткое, подпоясанное ремнем пальто, серая юбка и аккуратные валенки по-своему выявляли упругость и стройность ее фигуры. На плече у нее висел карабин.
— Ольгуша, посиди с нами, обедать будем, — поддержал Сеньку Максимыч. — Снимай вооружение. Молодежь-то пошла недогадливая.
В неторопливых жестах Максимыча, в его снисходительном отношении к шумной неуравновешенной молодежи Крылову почудилось что-то хорошо знакомое.
— За Максимыча выходи: хоть староват, зато обходительный, — ухмыльнулся косолапый партизан Борзов.
— Без советов обойдусь. Может быть, тебя выберу, ты парень хоть куда!
Ольга опять взглянула на Крылова.
— Откуда сам?
— Московский. — впервые в жизни он не растерялся перед женщиной. Он смотрел на нее прямо и смело. Она обдала его теплом больших глаз, отвернулась:
— Ну, я пойду.
— Куда?! — заволновались партизаны. Крылову тоже не хотелось, чтобы она уходила. Он посмотрел на партизан и натолкнулся на быстрый подозрительный взгляд Сеньки. Это длилось мгновенье, но Сенькин взгляд отрезвил и насторожил его.
Партизаны преградили Ольге дорогу, шумно уговаривая ее остаться. Молчали только Сенька и Марзя. Марзя ссутулился на лавке, а Сенька стоял у окна. Но Сеньке вовсе не было безразлично, уйдет Ольга или нет, и не трудно было понять, что Борзов, больше всех старавшийся удержать Ольгу в доме, заботился о нем.
— Побудь, Оля, а то мужики надоели уж, — попросила хозяйка.
Она взяла у Ольги пальто и платок, повесила отдельно от пальто и полушубков партизан.
Ольга поправила светло-русые волосы, одернула свитер, улыбнулась:
— Спасибо, теть Поль.
Держалась она непринужденно, никого из присутствующих не выделяла, но Крылов чувствовал ее внимание к нему. То, что вдруг возникло между ними, будто отделило их от остальных. Он успокаивался, забывая о тяжелом Сенькином взгляде.
Борзов приготовил Ольге место рядом с Сенькой, но она села между Антипиным и Марзей, вызвав вспышку смеха.