Человек без собаки
Шрифт:
— Всего пять разговоров. Два в пиццерию, один в дамскую парикмахерскую, один Роберту Германссону и один от него.
— Я помню… А раньше? В ноябре, например?
— Двадцать пять разговоров. Большинство на другие безабонентные телефоны и засекреченные номера. Но не все… не все. Похоже, в ноябре она пару дней замещала кого-то в этом самом салоне. Джейн, я имею в виду. А после исчезновения Роберта — ни единого разговора. Ни единого! Из-за этого мы ее и не могли найти.
— Даже если бы у нас были люди?
— Я этого не слышал. Но у нас есть несколько звонков на обычные городские
— В ноябре?
— Да?
— Сколько?
— Четыре. Я проверил все. Три звонка частным лицам, один — в фирму, занимающуюся прокатом автомобилей. Два от частных лиц в Стокгольме, оба от мужчин. Естественно, у меня есть их данные, но ни один из них понятия не имеет, кто такая Джейн Альмгрен и с чем ее едят. А третья — женщина… она тоже не знает никакую Джейн Альмгрен, но у меня такое чувство, что она почему-то заинтересовалась расследованием.
Молльберг полистал блокнот.
— Ее зовут Сильвия Карлссон. Семьдесят лет, живет в Кристинехамне. Двадцать второго ноября ей позвонил сын… с этого номера, с номера Джейн Альмгрен, и после этого она о нем ничего не слышала.
— Вот так, — сказал Гуннар Барбаротти. Ему было все труднее сосредоточиться. Он посмотрел в окно — дождь, начавшийся после похорон, продолжал идти. Он несколько секунд следил за извилистым путем дождевой капли по оконному стеклу. — Извини мою тупость… Значит, ты утверждаешь, что…
— Совершенно верно. Ты все правильно понял. Мы говорили с этой женщиной еще в декабре… или, может быть, в январе, но тогда она и понятия не имела, что ее сын исчез. Они, судя по всему, не особенно часто общаются. Но в июне ей исполнилось семьдесят, а он никогда не забывал…
— Та-ак… — протянул Барбаротти. — Значит, он вел сомнительный образ жизни?
— Если хочешь выражаться старомодно, можно сказать и так. В общем, шпана.
— Ничего нет плохого — быть старомодным. Даже хорошо, — рассудил Барбаротти. — А как его имя? Он числится в нашем регистре?
— Сёрен Карлссон. Я пробил его по компу и нашел кое-что.
— Например?
— Всего понемногу. Наркотики, драки, участие в ограблении банка. Сидел — в общей сложности двадцать два месяца. Последний визит — три года назад.
— А как он связан с Джейн Альмгрен?
— Пока неясно. Но он жил в Кальмаре в те же годы, что и она. Так что связь, возможно, есть… чтобы не сказать, наверняка.
Барбаротти подумал немного.
— Хорошо. Поскольку он есть в регистре, то…
— Конечно. В ближайшие четыре часа мы будем знать точно, он или не он составил Германссону компанию в морозильнике. Я бы…
— Подожди, — прервал его Барбаротти. — Я должен врубиться окончательно. Значит, Джейн Альмгрен прикончила этого Сёрена еще до того, как разобралась с Робертом Германссоном? Присвоила его мобильник и пару недель им пользовалась, а потом… потом перестала?
Молльберг кивнул:
— Примерно так. Может, заряд кончился. Или деньги на карточке. Звонок Роберта той ночью фактически был последним.
— И все это ты накопал…
— Ты опять правильно понял. Архивы мобильных телефонных сетей.
Неужели ты не мог вычислить это еще в декабре? — подумал Барбаротти, но вслух
Вместо этого он сказал вот что:
— Спасибо, Геральд. — Он встал. — Ты что, остаешься ждать заключения криминалистов?
Молльберг откашлялся и показал на заваленный бумагами стол:
— У меня еще полно работы. Позвоню, когда узнаю.
— Еще раз спасибо.
Барбаротти посмотрел на часы. Десять минут седьмого. Поговаривали, что у Молльберга до двадцати часов переработки в неделю. Никогда не проверял — вполне может быть, что и больше.
Сам он засиживаться не собирался. На сегодня хватит. Сейчас он пойдет в бассейн, проплывет свой километр, а потом погреется в сауне. Сегодня пятница, Сара обещала приготовить пасту к половине девятого. Гуннар Барбаротти решил, что к половине девятого он вполне успеет, если не споткнется о какой-нибудь труп по дороге в бассейн.
Идентификация была завершена только в субботу утром. Почему так долго — Гуннар не знал и знать не хотел.
— Я положил заключение тебе на стол, — уставшим голосом сказал Молльберг по телефону. — Можешь почитать про нашего друга Сёрена Карлссона. Ему было тридцать девять… или тридцать восемь. Неизвестно, дожил ли он до своего последнего дня рождения. Точную дату смерти мы так и не знаем. Матери я не звонил, позвонишь сам. Я устал от телефона. Все, пока!
Молльберг позвонил опять через две минуты, словно бы и не было этого решительного «пока!».
— Можно к этому добавить, — печально вздохнул он, — что Джейн Альмгрен использовала телефон своей жертвы потому, что свой собственный абонемент «Телиа» закрыла двадцать пятого ноября. Теперь все.
— Спасибо тебе, — успел сказать Гуннар до того, как Молльберг повесил трубку.
Через час он сидел в своем кабинете с жизнеописанием Сёрена Карлссона в руках, написанным мелким почерком Молльберга. Молльберг был, возможно, одним из последних живущих на земле людей, предпочитающих писать от руки. Ему довелось узнать, что СК родился в Карлстаде в 1965 году, что после двух лет в гимназии он в 1984 году переехал в Стокгольм. Переменил не меньше десятка мест жительства по всей стране, перебиваясь случайными заработками. Первое зарегистрированное преступление — летом 1988 года. Кража сумки и избиение семидесятишестилетней женщины на Вестерлонгсгатан в Старом городе в Стокгольме. Детей, насколько известно, нет. В конце девяностых жил в Кальмаре, работал в небольшой фирме — уборка жилых и конторских помещений. Есть свидетельские показания, что у него был роман с некоей замужней женщиной, матерью двоих детей, Джейн Альмгрен, которая работала в той же фирме.
Вот так, без энтузиазма подумал Гуннар Барбаротти. Все встало на свои места.
В самом низу листа Молльберг написал телефонный номер и имя. Барбаротти сделал глубокий вдох носом и закрыл глаза. Надо позвонить в Кристинехамн госпоже Сильвии Карлссон. Откладывать нельзя. Сказать, что ей не следует сетовать на невнимательность сына, не поздравившего ее с семидесятилетием.
Хоть бы ее не было дома…
Надо было вознести молитву — Сильвия Карлссон взяла трубку после первого сигнала.