Человек и ситуация. Уроки социальной психологии
Шрифт:
Аналогично, в исследовании Вайсса и Брауна (Weiss & Brown, 1977) студентки университета при перечислении факторов, вызывавших ежедневное изменение их собственного настроения,'были не более точны, чем когда они строили предположения о факторах, повлиявших на настроение других женщин. Причем ни в отчетах о причинах собственного настроения, ни при перечислении причин, меняющих настроение у других, они не были особенно точны.
У людей всегда имеются теории о том, что влияет на их суждения и поведение, так же как у них всегда найдется теория по поводу социальных процессов любого рода. Именно эти теории, а не какое-либо интроспективное проникновение
Обобщающий вывод о том, что мы имеем весьма ограниченный доступ к собственным когнитивным процессам, подводит нас, как мы увидим в следующем разделе, к основной проблеме данной главы. Хотя мы и осознаем некоторые процессы, связанные с субъективной интерпретацией (например, свои сознательные умозрительные рассуждения о причинах чужого поведения), другие подобные процессы так и остаются неосознанными. То, что кажется нам непосредственным восприятием стимула, зачастую оказывается в высокой степени опосредовано процессами субъективной интерпретации, протекающими вне поля зрения сознания. Похоже, что «мы зовем их тем, кто они есть», а не «тем, кем они нам кажутся».
Подобный недостаток осознания наших собственных интерпретационных процессов не позволяет нам увидеть возможность того, что кто-то другой, находящийся в ином положении, может дать тем же самым предметам иную интерпретацию. Когда мы обнаруживаем, что кто-то другой оценивает тот или иной стимул отличным от нас образом, мы сразу же спешим сделать вывод о его необычных диспозициях или сильной мотивации. Этих, часто ошибочных выводов можно было бы избежать, если бы мы осознавали важнейшую роль процессов субъективной интерпретации и присущую им изменчивость. Люди часто интерпретируют один и тот же предмет по-разному потому, что рассматривают его под разным углом зрения, а вовсе не потому, что коренным образом отличаются друг от друга.
Неспособность сделать поправку на неопределенности субъективной интерпретации
Подобно Соломону Эшу, мы предположили, что если восприятие или поведение людей различается, то это расхождение может отражать различия не в их «суждениях об объекте», а в субъективных представлениях о том, что представляет собой сам «объект суждения». Одно из наиболее важных следствий подобного положения заключается в том, что когда люди неправильно судят о ситуациях либо когда они неспособны признать, что одна и та же ситуация может быть интерпретирована разными людьми по-разному, они склонны делать ошибочные заключения о тех, чье поведение они наблюдают.
Действительный источник затруднений коренится не в том, что люди дают субъективные определения ситуациям, с которыми сталкиваются, и даже не в том, что процессу формирования этих суждений присущи изменчивость и непредсказуемость. Проблема скорее заключена в неспособности людей признать эту изменчивость и непредсказуемость и сделать на нее логическую поправку.
В оставшейся части данной главы мы покажем, каким образом эта неспособность проявляет себя в качестве основной причины погрешностей в умозаключениях и атрибуциях, занимавших умы социальных и когнитивных психологов в течение последних двух десятилетий. При этом мы вновь воспользуемся правом сосредоточиться на феноменах, с которыми имели дело
Эффект ложного социального согласия
В своем исследовании, посвященном дефектам атрибуции, Росс, Грин и Хауз (Ross, Greene & House, 1977) предлагали испытуемым ознакомиться с описанием ряда воображаемых ситуаций, каждая из которых требовала выбора между двумя альтернативными реакциями. Для каждой из ситуаций испытуемые должны были указать, какова была бы их собственная реакция, оценить, насколько распространенными являются их собственная и альтернативная реакции, а также определить, в какой степени каждая альтернатива позволяет сформировать стойкое и уверенное суждение о личностных особенностях людей, ее избравших. Например, в одном из сценариев была изложена следующая дилемма.
Когда вы выходите из расположенного по соседству с домом супермаркета, человек в деловом костюме спрашивает, нравится ли вам покупать в нем продукты. Вы абсолютно честно отвечаете, что вам нравится приходить сюда за покупками и упоминаете вдобавок, что магазин находится недалеко от вашего дома и в нем можно найти очень хорошее мясо по весьма низким ценам. Затем этот человек открывает вам, что видеобригада только что сняла ваш комментарий на пленку и просит вас подписать бумагу, разрешающую им использовать неотредактированный вариант сделанной записи в телевизионной рекламе сети супермаркетов. Согласитесь ли вы подписать бумагу или откажетесь? (Ross et. аl., 1977)
Основное открытие, получившее название эффекта «ложного социального согласия», заключалось в склонности людей оценивать свой собственный вариант выбора в рамках дилеммы как более распространенный и в меньшей степени отражающий личностные диспозиции, чем альтернативный вариант.
Так, люди, заявлявшие, что согласятся подписать бумагу, думали, что большинство обычных людей поступили бы так же, а меньшинству, которое отказалось бы сделать это, свойственна, по всей видимости, необычайная застенчивость или недоверчивость. Те же, кто заявлял, что не подпишет бумагу, считали, что реакция большинства была бы аналогичной, а меньшинство согласившихся необычайно легковерны или склонны к эксгибиционизму.
Данный феномен напоминает другой эффект, названный «эффектом эгоцентрической атрибуции». Отчеты о научных фактах, напоминающих эффект ложного социального согласия, время от времени появлялись в литературе, посвященной социальному восприятию и процессу атрибуции (Holmes, 1968; Katz & Allport, 1931; Kelley & Stahelski, 1970). Окидывая взглядом эту литературу, можно сказать, что предлагаемые в ней интерпретации данного феномена обычно носили мотивационный характер, ставя во главу угла потребность людей ощущать, что предпочтение, отдаваемое ими тому или иному варианту поведения, является рациональным и соответствующим социальной норме.
Росс и его коллеги предположили, что свою роль в этом могут играть и процессы более когнитивного свойства. Они отметили, что в описании ситуаций, с которыми имели дело испытуемые, неизбежно отсутствовала масса ситуационных подробностей и контекстной информации, которая отдавалась на откуп их воображению. Поэтому разные испытуемые неизбежно вынуждены были разрешать для себя двусмысленности, додумывать детали, короче говоря, достраивать воображаемую ситуацию различными способами. И занимаясь этим, они готовили предпосылки для эффекта ложного социального согласия.