Человек Иван Чижиков, или Повесть о девочке из легенды
Шрифт:
– Не дам!
– отозвалась Лелька и прижала чемоданище к животу.
– Еще надорвешься!
– Подожди!
– крикнула Дина.
– Ничего, ничего, - не останавливаясь, на ходу подбодрила ее Лелька, - сейчас добежим!
– Подожди!
– Сейчас, сейчас!
– Я не еду, Лелька!
– Ну да!
– не оборачиваясь, ответила Лелька.
– Я не еду! У меня билет на другой поезд!
Лелька остановилась и чуть не выронила чемодан.
– Вот, - Дина вынула билет, - видишь? Совсем
Лелька беспомощно затопталась возле Дины, глядя на нее широко раскрытыми от изумления глазами.
– Не понимаю!
Ее толкали, задевали бегущие к вагонам пассажиры, она только крепче прижимала к животу ручку чемоданища.
– Не понимаю!
В Лелькиных глазах было отчаяние.
– Я же сказала тебе: я еду в другое место! Мне нужно! Понимаешь? Очень нужно. Очень! Очень! Очень!
– Все равно ничего не понимаю! А как же билет?
– Пусть пропадает. Я тебе деньги потом отдам, когда приеду.
– А куда ты?
– Потом скажу.
– А зачем?
– Тоже потом! Не спрашивай сейчас, Лелька! Не могу! Потом!
– А что же я тете Шуре скажу?
– Ничего не скажешь - ты ее не увидишь. Ты же в Брыковку уезжаешь.
– А что я ей напишу?
– Ничего не пиши. Я через неделю вернусь.
– А куда ты?
– Я же сказала, Лелька! Потом! А если кому проболтаешься, буду всю жизнь ненавидеть! Это поняла?
Жестоко было говорить это Лельке. Самой дорогой, самой смешной, самой бестолковой...
– Лелечка, ты поняла?
– Поняла! Только я тогда тоже не поеду! Зачем она мне, эта Брыковка? Я с тобой!
– Со мной нельзя! Ты поедешь в Брыковку!
– Не поеду! И все равно твои вещи в моем чемодане! А в твоем только трусы и тапочки!
Лелька одной рукой прижимала к себе чемодан, другой накрепко ухватила Дину за рукав.
– Куда же я без тебя?
– Иди же! Иди! Поезд тронулся!
– Сама ты тронулась!
– взвизгнула Лелька.
Дина с силой отцепила Лельку от своего рукава, потащила ее к поезду, на ходу стала впихивать в вагон вместе с ее чемоданищем.
– Дура!
– крикнула Лелька, чуть не плача.
Проводница заругалась, закричала на Лельку, шлепнула ее ладонью по затылку и втащила с подножки в вагон, но Лелька еще успела погрозить на прощание Дине кулаком.
Когда поезд отошел и его уже не стало видно, Дина подхватила свой легонький чемоданчик с трусами и тапочками, перекинула через плечо плащ и пошла - сначала по лестнице, потом через мост, потом снова по лестнице - в здание вокзала, ждать.
Потому что поезд в партизанские края, откуда они когда-то приехали вместе с матерью и где был похоронен их отец, уходил поздно вечером.
Когда вчера утром она брала билет, у кассы толпилась очередь. Кому-то нужно было в Москву,
– Куда?
– спросила Дину кассирша, и Дина ответила ей не сразу. Потому что поезд, на который она хотела купить билет, должен был увезти ее и не в город, и не в поселок - так ей казалось.
Он должен был увезти ее в прошлое, куда-то к темной пропасти - той самой, без неба и звезд, которая открылась ей, когда прочитала она письмо тети Леры, где, может быть, ходил по земле, жил, дышал человек Иван Чижиков.
Поезд увозил ее в прошлое, и странное ощущение, что едет она не вперед, а куда-то назад, ни за что не хотело оставлять ее.
Она обманула только мать и брата, но ей казалось - она обманула весь мир. И поэтому она старалась не смотреть в лица своих соседей по купе и не разговаривала ни с кем. Можно было взять у проводницы постель и лечь спать, но Дина не решалась заговорить с ней, словно и ее обманула.
"Обманула-обманула!" - четко выстукивали колеса поезда.
"Ну и пусть!" - тряхнула Дина головой.
Колеса и с этим согласились: "Ну и пусть, ну и пусть, ну и пусть!.."
Она вышла в коридор, остановилась у окна.
Даже то, что на пути лежала Москва, не трогало ее.
Москва была близкой всю жизнь. Всегда казалось, что она где-то совсем рядом. Вот поднимешься на Соколиную гору, и там, за голубым горизонтом, откроется сказочная Красная площадь, непонятное Садовое кольцо и улица Горького.
Но теперь Дина не думала о Москве. Там, куда увозил ее поезд, сияющей Москвы не было...
За темным стеклом, на котором отразилась Динина тень, бежали торопливые светляки - огни какого-то городка. Огни мерцали, мигали...
И казалось, черная тень на стекле пытается заглянуть снаружи в глубь вагона. Пытается и все не может разглядеть, что делается внутри. И все бежит, бежит рядом с вагоном, не отставая.
Хлопнула дверь. Дина вздрогнула от неожиданности, обернулась.
По длинному коридору прямо к ней, держа в руках большой яркий апельсин, глядя на Дину очень большими и очень вытаращенными глазами, шла Верка Щеглова.
– Чижикова? Это ты?
Она подошла и потрогала Дину за руку, чтобы убедиться, что это действительно Дина, а не кто-нибудь другой.
– Ты куда едешь? В Брыковку? А почему в жестком? А разве в Брыковку на этом поезде? А мы в Пензу. Мама в ресторане еще апельсинов покупает, пока не закрыли. А я вот иду.
Апельсин в Веркиных руках был красивый, яркий. И вид у Верки был тоже яркий, сияющий, довольный.
– Если папе трехкомнатную дадут, то мы насовсем в Пензу переедем. А если двухкомнатную, то подождем. Мы тетю Саню на старой квартире пока оставим. Зачем же мы будем квартиру терять? Правда?