Человек из Назарета
Шрифт:
В тех местах жили тогда две сестры, благочестивые незамужние женщины (одна даже несколько более благочестивая, чем другая), и звали их Марфа и Мария. Прежде с ними жил их возлюбленный брат Лазарь, но в возрасте двадцати четырех лет он умер от лихорадки, с которой не смогли справиться местные лекари. После смерти Лазаря похоронили в семейном склепе, который находился в большой скале и был закрыт тяжелой каменной плитой. Чтобы установить ее на место, потребовались усилия по меньшей мере пятнадцати человек. Когда рыдающие Марфа и Мария пришли к Иисусу с просьбой вернуть к жизни их брата, он никоим образом не объяснил, почему решил оказать столь великую милость только им одним и никому другому. Очевидно, Иисус находил
Несколько торопливо Мария заговорила:
— Если бы ты пришел в Иудею чуть раньше, учитель, я знаю — наш брат был бы жив. Но даже теперь, я уверена, Бог дарует тебе все, что бы ты у него ни попросил.
— Запомните эти слова! — сказал Иисус громко, чтобы каждый мог услышать. — Я есть воскресение и жизнь. Верующий в меня, если и умрет, оживет. — Затем он велел старшему слуге и его людям: — Отодвиньте камень.
— Послушай, — сказал этот человек, — я не хочу делать ничего подобного. Там, кроме тела, ничего нет. Оно лежит там уже неделю. Зловоние. Это вредно. Мне это не нравится.
— И все же уберите камень, — настаивал Иисус.
Проворчав что-то, слуга со вздохом посмотрел на своих подчиненных, и они, охая и обливаясь потом, отодвинули камень в сторону. Иисус подошел к входу в склеп и позвал:
— Лазарь! Лазарь!
Большинство слуг готовы были убежать и спрятаться за кипарисы, как вдруг увидели, что белый сверток, едва различимый в полумраке склепа, зашевелился. Какая-то женщина, а скорее девушка — это была потрясенная дочь Иродиады, — пронзительно вскрикнула. Иисус снова громко позвал:
— Лазарь, выйди! Лазарь! Лазарь!
Но тело, завернутое в погребальные одежды, только извивалось и корчилось.
— Снимите с него повязки. Освободите его.
Марфа опомнилась первой, подбежала к шевелящейся куче погребальных одежд и размотала повязки на голове покойника. Когда она открыла лицо молодого человека, тот лишь моргал, ничего не понимая. Потом подошли слуги и освободили от повязок его руки и ноги, делая это без особого желания. Марфа, рыдая, поцеловала Лазаря.
Фома, наблюдавший эту сцену с пристальным вниманием, сказал Иуде:
— Второй раз вижу, как он это делает. Первый раз была девочка из той семьи, на которую я работал. Я помню его слова: « Талифа-куми.Девица, тебе говорю, встань». Как я всегда предполагал, она, должно быть, находилась в сонном трансе. Однако не думаю, что этот тоже спал.
— Мне нужна лошадь на время, — сказал Иуда. — Я должен быть в Иерусалиме раньше остальных — сообщить благую весть.
— Думаю, ты можешь не беспокоиться. Эти люди теперь готовы отдать тебе целую конюшню.
Разумеется, для Иисуса и его последователей устроили большое застолье, правда, все закуски были холодными. Женщины, которые шли за ним — блудница Мария, царственная танцовщица Саломея (уже в серой одежде, с грязным лицом), дамы, соткавшие для него одеяние, и остальные, — тоже получили все самое лучшее, хотя и за другим столом — отдельно от мужчин. Марфа наблюдала за тем, как и что им подают, а Мария не переставала говорить слова благодарности Богу и этому новоявленному святому, не забывая, однако, о еде. Лазарь,
— Ты умер, так? Ты ушел в мир иной. Можешь ты вспомнить что-нибудь?
— Это было похоже на очень глубокий сон. Потом я услышал голос, звавший меня по имени, будто над самым ухом. Я тогда подумал: «Пора вставать, но почему же среди ночи? Посплю-ка я еще». Потом у меня в ушах раздался грохот, и я попытался встать.
— Никаких воспоминаний о рае, преисподней или еще о чем-то, что с тобой происходило, пока ты был мертв?
— Ничего не помню.
— Бог, ты знаешь, ничего не выдает, — произнес Фома. — Он хранит тайны.
— Будто сон. Потом голос, который звал меня по имени…
— Да-а…
Иуда Искариот долго перебирал в памяти разные имена, безуспешно пытаясь вспомнить имя человека, вместе с которым он обучался когда-то в Иерусалиме греческому языку у одного превосходного наставника. Это было имя человека, которому предназначено было стать священником и который, Иуда это знал, в конце концов им стал. Человек его лет, с острым умом, склонный к странным проявлениям ереси, — таких теперь модно называть «прогрессивными». Возможно, в пути ему вспомнится это имя. Он должен уезжать в Иерусалим немедленно, отказавшись от очередной чаши вина. Иуда без затруднений получил на время лошадь — красивую, серой масти, с дорогим роскошным седлом, когда-то самую любимую лошадь Лазаря, которую тот теперь будет любить, как прежде. Прежде чем закончить свой рассказ о Лазаре, мне следовало бы сказать о нем то, что говорят другие. Этому, однако, нет никаких документальных подтверждений. Его вторая жизнь (которую можно было бы назвать жизнью после смерти) была полностью порочной, и продолжалась она недолго, закончившись, так сказать, на острие ножа во время пьяной драки в таверне. Но это, возможно, и не имеет отношения к нашему повествованию, поскольку с фактом (если считать это фактом) воскрешения Лазаря Иисусом никоим образом не связано. Воля человека абсолютно свободна, а свобода дарована Всевышним.
Подъезжая к Иерусалиму и завидев Елеонскую (или Масличную) гору, Иуда с удивлением обнаружил, что в ушах его звучит имя, которое ему никак не удавалось вспомнить, — имя его однокашника. Оно начиналось с фырканья лошади — зззаррр— и заканчивалось овечьим блеянием — аааа.Ну конечно же — Зара! Человек возвышенного ума и из хорошей семьи. Священник, который поднялся высоко и, хотя был он еще молод, должен взойти еще выше. Человек с широким кругозором, который, конечно же, внимательно выслушает его. Миновав городские ворота, Иуда с трудом продвигался к Храму, поскольку улицы были заполнены горожанами и воинами. Ему повстречались двое молодых священников, которые прогуливались поблизости от Храма. Род их деятельности был легко узнаваем по строгой, но дорогой одежде и широкополым шляпам, которые служители церкви из-за сильного ветра — надо же сохранять священническое достоинство! — придерживали руками. Иуда обратился к ним, и они с готовностью объяснили, где проживает преподобный отец Зара — южнее Храма, но севернее старого рынка. Искариот поехал в том направлении.
Ему велели подождать на террасе — среди пения птиц и благоухания цветущего кустарника, который был еще влажным после утреннего ливня. Наконец вышел Зара — красивый, улыбающийся, опрятный, каким был всегда. Он хорошо помнил своего товарища по учению. Приветствуя Искариота, Зара протянул ему обе руки:
— Иуда, Иуда, давно же мы с тобой не виделись!
— Думаю, слишком давно. Теперь мне следует быть с тобой почтительным и называть тебя отец Зара, не так ли?
— Как бы ты ни называл меня, но прежде позволь пригласить тебя выпить вина.