Человек из пустыни

Грушковская Елена

В одиннадцать Эсгин потушил свечи и включил гирлянду на окне. От нечего делать он устроился на большом мягком диване с гроздью куорша и стал смотреть телевизор, каждые пять минут переключаясь с канала на канал. Съев одну гроздь, он хотел взять ещё, но передумал. Он ещё ждал Раданайта и не хотел портить вид стола.

В Кабердрайке была полночь, но город не спал, мерцая миллионами огней. Новогодняя неделя подошла к своей середине.

Эсгин учился в Кабердрайкском университете международных отношений, одном из престижнейших учебных заведений Альтерии. С поступлением ему помог Раданайт, и пока Эсгин учился, ему было позволено жить в шикарной квартире брата, из окон которой открывался вид

на залив Гоалуа. До пляжа с белым песком и высокими голубыми ладруками со стройными стволами было рукой подать. На выходные Эсгин ездил домой, к родителям: до Кайанчитума было четыре часа пути на аэробусе. Лорд Райвенн радовался, что у него с братом установились такие тёплые отношения, и каждый раз расспрашивал его о Раданайте. Что Эсгин мог ответить? Брат много работает, его подолгу не бывает дома, так что квартира почти всё время в полном распоряжении Эсгина. Когда Раданайт приезжает домой, они очень хорошо проводят время вместе: ходят на пляж, обедают в маленьких уютных кафе на берегу Гоалуа, катаются на яхте, а изредка даже посещают ночные клубы. Но это бывает нечасто: Раданайт очень, очень занят. Хорошо, если ему удаётся вырваться домой раз в неделю, а часто он может не появляться и по несколько недель. Любопытствовал лорд Райвенн и насчёт личной жизни старшего сына, но Эсгин ничего не мог ему об этом сказать. Он не видел с Раданайтом никаких друзей, и тот никого не приглашает ни домой, ни вместе с ними в кафе, ни на яхту: им хорошо и так — вдвоём.

В этот Новый год Эсгин вообще не ездил домой. Отец с лордом Райвенном очень звали его, но он не поехал: почему-то ему становилось всё труднее смотреть им в глаза и общаться с ними. Особенно с отцом, который всё чувствовал. Проницательного и тревожного взгляда его любящих глаз Эсгин боялся, и невыносимее суда этих глаз невозможно было ничего вообразить. В качестве причины для отказа приехать домой на Новый год Эсгин выдумал хвосты, которые ему якобы нужно было сдать. В действительности Эсгин никогда не оставался на пересдачу, он всегда сдавал все экзамены с первого захода, но в этот раз он соврал, чтобы остаться здесь.

В половине первого он разделся и принял душ. Был ли смысл ждать Раданайта? Случалось, что он не приезжал, когда обещал, поэтому и сейчас вполне могло быть так. Весь этот роскошный ужин придётся убирать в холодильник и завтра есть самому. Накинув халат, Эсгин плюхнулся на диван. Впрочем, можно было уже идти в постель, но он почему-то медлил.

Сквозь дремоту он услышал, как в гаражный отсек встал флаер. Была уже глубокая ночь. Не открывая глаз, он ждал. Шаги хозяина зазвучали в квартире, загорелся свет. Шаги стихли на пороге гостиной, потом подошли к столу, а затем Эсгин почувствовал шеей прохладное прикосновение грозди куорша. Открыв глаза, он увидел над собой Раданайта. Тот уже снял свой закрытый чёрный жакет и держал его перекинутым через плечо, оставшись в чёрных брюках с подтяжками и белой рубашке. Щекоча гроздью куорша шею Эсгина, он улыбался.

— Прости, малыш, я задержался. Ты думал, что я уже не приеду?

— Если честно, то да, — сказал Эсгин, садясь.

Раданайт дал ему отщипнуть губами одну ягоду и сам сделал то же, после чего вернулся к столу и положил гроздь на блюдо.

— Стол просто шикарный, детка. Но, боюсь, сейчас уже поздновато для ужина. Знаешь, что? Давай съедим всё это на завтрак, идёт?

— Как хочешь, — сказал Эсгин сухо.

— «Как хочешь»… — шутливо передразнил его Раданайт. — Что, обиделся? Ну, прости меня. Опять заработался. Сам знаешь, у меня ни выходных, ни праздников.

Он достал из домашнего бара бутылку маиля и две низеньких пузатых рюмки, наполнил, одну вручил Эсгину, другую взял себе, потом встал у окна, широко расставив ноги в сверкающих сапогах. Над мирно серебрящейся гладью Гоалуа стоял гигантский серп Униэля и половина Хео.

— Как хорошо дома, —

сказал Раданайт и выпил.

Эсгин смаковал маиль медленно, наслаждаясь постепенно раскрывающимся шлейфом оттенков его вкуса, а Раданайт налил себе ещё рюмку и сел рядом с ним.

— Ну, что ты дуешься на меня, детка? Улыбнись, — сказал он, глядя на Эсгина со знакомыми искорками в глубине зрачков.

— Я не дуюсь, — сказал Эсгин. — Всё в порядке.

— Точно? — Раданайт дотронулся до его волос, пощекотал пальцем ухо.

Эсгин кивнул. И спросил:

— Как прошёл день?

Раданайт усмехнулся.

— Тебя это вправду интересует?

Эсгин вскинул голову.

— А почему нет?

Раданайт смотрел на него ласково. Отпив полрюмки, он подсел поближе и обнял Эсгина за плечи.

— Всё нормально, малыш. А ты как — не очень скучал?

— Целый день просидел дома, — сказал Эсгин.

— А что так? — нахмурился Раданайт. — Надо было куда-нибудь сходить.

— Одному? — Эсгин пожал плечами. — Не хотелось.

Раданайт потёрся носом о его ухо.

— Обещаю, малыш, завтра я никуда не поеду. Завтра я весь твой. Как насчёт прогулки на яхте?

— Здорово, — сказал Эсгин.

Раданайт пристально всматривался в него.

— Ну-ка, посмотри на меня.

Эсгин повернул к нему лицо и посмотрел прямо в глаза. Раданайт погладил его по щеке.

— Ты хорошо себя чувствуешь, милый мой? Ничего не болит?

Когда Раданайт изображал отеческую заботливость, Эсгину становилось не по себе: это напоминало ему о том, что они всё-таки родственники, и тогда он мучился угрызениями совести. Их связь была, должно быть, чем-то не очень хорошим, хотя Раданайту в основном удавалось убедить Эсгина, что ничего преступного в этом нет, твердя про вторую степень родства, но уже сам факт того, что Раданайт всё же предпочитал скрывать их отношения, упорно наводил Эсгина на мысль, что ему просто пудрят мозги. Но пока авторитет Раданайта был велик и заглушал собой голос его собственной совести.

— Я чувствую себя просто отлично, — сказал Эсгин мрачно. — Не болит у меня ничего.

Но уже не хотелось ни язвить, ни брюзжать: маиль делал своё дело, снимая напряжение, согревая его сердце и заслоняя сверкающей пеленой все невзгоды. Раданайт снова наполнил рюмки, принёс на диван блюдо с куоршем, и они стали есть его, общипывая губами одну гроздь. На последней ягоде их губы встретились, и Раданайт уступил её Эсгину. Пока он был спокоен — до поры до времени. Он открыл вино, наполнил два бокала и тонкой струйкой влил в вино маиль. Густой маиль не сразу растворялся, а некоторое время плавал в вине перламутровыми ниточками, и именно в этот момент Раданайт любил пить эту смесь — пока маиль не разошёлся. Он сразу отпил полбокала и причмокнул от удовольствия.

— Красота.

Эсгин играл вином в бокале и ждал, пока маиль полностью в нём растворится. Раданайт сказал:

— Надо было пить сразу. Сейчас уже не то.

— А мне так больше нравится, — ответил Эсгин.

Выпив своё вино, Раданайт поставил бокал на стол и пошёл в спальню, где уже была приготовлена постель. Эсгин ещё выпил лишь полбокала, когда Раданайт позвал:

— Голубчик мой, иди сюда!