Человек из Вавилона
Шрифт:
Боголюбский поднялся, подошел к иконе, осенил себя крестом и стал думать о том, о чем даже не заикался, тем более в присутствии заговорщиков. Узнай они, какая буря бушует в сердце Боголюбского, они разорвали бы его на части. Не для этого они возвели его на престол… Их бесит любое упоминание о Тамар. А для Боголюбского она — глоток свежего воздуха! Сама мысль о ней. Душой он с Тамар, а вот плотью… «К черту всех этих Абуласанов и Боцо! Порублю им головы и верну Тамар… Тамар!»
Боголюбский пойдет на все, преодолеет все свои недуги, лишь бы вернуть Тамар!
В
«Какой надменный вид, почему он так близко подходит ко мне?!»
Боголюбский смерил его взглядом — представителен, широк в плечах, но ему ничего не стоит уложить его на лопатки.
Эх, это с женщинами Боголюбский слаб, а в представительности и осанистости он мало кому уступает, только вот в объятиях Бахуса сознание его меркнет.
— Что происходит, Гузан, почему войско не готово, мы ведь даем время Тамар!
— Войско готово, царь, но мы тронемся только после того, как народ присягнет тебе на верность.
«Господи, ну что за люди, хлебу они предпочитают разговоры о хлебе», — в тоске подумал новый царь, а вслух произнес:
— А для чего эта клятва в верности?
— Присягнувший грузин более предан, ибо он раб своего слова!
Боголюбский рассмеялся.
— Но они ведь уже присягали Тамар!
— Тамар — это прошлое, она уже пять лет на троне, даже больше! Ты — новый царь. Новый царь приносит народу надежду. Тебе присягнули уже Сванети, Абхазети, Гурия, Рача, Таквери, Самцхэ, Джавахети — почти вся Западная Грузия.
— Кто же остался?
— Одиши. Завтра тебе поклянутся в верности одишцы. Я отправлюсь в Джавахети. А потом пойдем на город.
— Владетель Одиши Вардан Дадиани рядом с нами, — с усмешкой заметил Боголюбский, — и так все ясно, к чему дополнительные клятвы, — он помолчал, потом спросил: — А кто не признал меня царем, кто не присягнул на верность?
Гузан Таоскарели не смог сдержать улыбки:
— Кто не присягнул тебе, тот приникнет к родной земле, как дитя к матери.
Боголюбский поднялся, нервно заходил из угла в угол.
— Мне это не нравится, Гузан, — он остановился перед Таоскарели и вперил в него взгляд, — все они либо трусы, либо предатели. Сегодня они предали Тамар, завтра предадут меня. Какой смысл в этих клятвах?!
Гузан Таоскарели почувствовал раздражение.
— Слово «предательство» имеется не только в грузинском языке, царь, оно присутствует во всех языках. Похоже, ты ни во что не ставишь наши старания.
Боголюбский рассмеялся. Похлопал Гузана по плечу:
— Да ладно, это я сказал так, к слову, я вас очень ценю!
Гузан был прав. Почти вся Западная Грузия присягнула на верность новому царю: коли наш господин велит нам сделать это, стало быть, так нужно, рассуждали люди. Посему эта клятва свидетельствовала лишь о коварстве вельмож и князей, именно они в действительности отступились от царицы Тамар. Сегодня поддержать Боголюбского значило иметь возможность вдоволь зачерпнуть для себя из царской бочки меда. Это придавало силы бунтовщикам. Ни Абуласан, ни Гузан, ни Боцо, ни Вардан и близко не подпускали к
А Гузан Таоскарели прямо заявил:
— Нам не о чем разговаривать с бывшей царицей Тамар, а вот истинному царю, который знает цену вельможам, мы будем служить верой и правдой. Мы не собираемся проливать кровь грузин. Истинные грузины — вся Грузия — клянутся нам в верности! Зачем проливать кровь! Через неделю мы двинемся к городу, и никто не сможет преградить нам путь. А если кто преградит — одураченный вами, — обнажит меч, от меча же и погибнет.
На это епископ Кутатели, один из посланцев Тамар, осенив себя крестом, заметил:
— Народ встанет на защиту своей царицы, Гузан, вот увидишь.
Через неделю заговорщики отпустили царских посланцев во главе с епископом.
— Этот человек был царем-супругом Грузии, и нет ничего удивительного, что мы присягнули ему на верность, — сказали они, — бывшая царица Тамар перешла в стан наших недоброжелателей и изгнала своего супруга. Он вернулся и желает повернуть к Господу измученную страну.
Епископ не выдержал и ответил с несвойственной ему резкостью:
— Ежели вы избрали своей участью служение сатане, гнев Господен не замедлит обрушиться на вас. Советую одуматься и отказаться от своих намерений, спасите свои души, несчастные!
— Ты думаешь, мы забыли, как тебя словно корова языком слизнула в день венчания на царство? Так что лучше брось ты это посредничество!
И епископ удалился ни с чем. Тревога не покидала его. Он искал выхода из создавшейся ситуации, но не находил его. Это и лишало его покоя. А когда он узнал, что Гузан отправился в Джавахети, а вместе с ним и Боцо, а Дадиани отбыл в Одиши, он решил переговорить с Боголюбским и заявился во дворец.
— Должен сообщить тебе, раб Божий, что ты совершаешь большой грех. Кто, как не ты, знает, что грузины любят свою царицу, будут драться за нее, и прольется кровь, — взял быка за рога епископ, — поэтому царица Грузии, солнцеликая Тамар просит одуматься тебя.
— Любят царицу Тамар? Любят Тамар, а в верности клянутся мне? — с русским простодушием воскликнул Боголюбский.
— Не испытывай народа твоего! — отвечал епископ.
— Но это так, мне они клянутся в верности! Я тебя слушаю, продолжай.
— Истинная царица Грузии солнцеликая Тамар, родом Багратиони, просит тебя не проливать крови грузин, сядем и поговорим, предлагает она. Господь всегда на стороне тех, кто стремится к миру.
Боголюбский вызвал Абуласана. До его прихода он говорил о том, сколько сделал для Грузии, когда был царем-супругом, сколько воевал и сколько земель присоединил к стране. А теперь епископ утверждает, что народ пойдет за Тамар?!