Человек изначальный. Из пены морской

Тен Виктор

Виды исчезают в связи с трансформацией в другие виды либо вследствие вымирания в связи с резким изменением условий существования, но не вследствие появления антиадаптивных новаций.

Яркий пример генной коэволюции: в Сибири водится подвид лис с особенно красивым, ярким мехом. Но их невозможно содержать в клетках. Ученые вмешались в гены, улучшили нрав. Но красота пропала тоже.

Непонятно, зачем вообще вся эта бурная деятельность по выявлению неадаптивных признаков. Даже если у каких-нибудь рыб или насекомых будет найден неадаптивный признак, он не будет

доказательством решающей роли полового отбора в происхождении человека. Этот признак может быть следствием синергетического эффекта коэволюции.

Парадокс: у самого человека множество «неадаптивных признаков», если считать, что человек произошел от обезьян в лесу или саванне. Например, губы, на которые обратил внимание Моррис. Или, например, волосы. Ни одна обезьяна с длинными волосами не выжила бы ни в лесу, ни в саванне, ни в манграх. Я называю эти вроде бы неадаптивные признаки «анатомо-физиологические эксклюзивы человека». Но их почему-то сторонники полового отбора обсуждать избегают. Хотя, казалось бы, вот вам карты в руки, да не простые – козырные!.. Это не рыбки и не птицы, это сам человек! Собственной персоной! Хватайте его, анализируйте! Но увы…

Зачем А. Марков в книге об эволюции человека подробно излагает историю нахождения у рыбки якобы неадаптивного признака, когда у него самого на голове такой явно неадаптивный признак – волосы, которые растут бесконечно? Ни у кого в природе такого нет! Почему бы не взглянуть в зеркало и не объяснить собственные волосы, учитывая, что у обезьян такого признака нет и быть не могло, он для них смертельно опасен?

Их более сорока, таких «неадаптивных» признаков, но антропологи-симиалисты о них не пишут. Знаете почему? Они все исключают из числа наших непосредственных предков обезьян. А ведь обезьяна – это тотем, это святое, ее трогать нельзя.

Культурная революция среди обезьян

Общее понятие о целях науки гласит: «Непосредственные цели науки – описание, объяснение и предсказание процессов и явлений действительности, составляющих предмет ее изучения на основе открываемых ею законов» (ФЭС, с. 393). Таким образом, целью науки является поиск и обоснование закономерностей, без которых невозможно не только достоверное предсказание, не только внятное объяснение, но даже квалифицированное описание.

Эволюционизм представляет собой учение о том, что жизнь на Земле появилась посредством физических и химических реакций и развивалась благодаря естественному отбору. Это общепринятое определение, которое читатели найдут в десятках словарей и энциклопедий. Если вы пытаетесь объяснять эволюцию какого-либо вида не естественным отбором, а чем-то другим, то вы не эволюционист.

Прошу прощения за эти тривиальности, но, на мой взгляд, пришло время, когда некоторым ученым надо задать вопрос: чем они на самом деле занимаются на деньги налогоплательщиков?

Меня

занимает вопрос: почему ученые, говоря об эволюции человека, уходят от общих для всех видов причинных факторов эволюции? Причем это тенденция последнего времени. Причем проявляющаяся на фоне заявлений тех же ученых, будто фактов, доказывающих эволюцию человека от обезьян, нарыто столько, что она доказана избыточно. Полный триумф генеральной линии, развитой до абсурда. Свидетельством чего является доказательство обезьяньего происхождения человека методом бритья рыб.

Замечательно развивает данную линию доктор исторических наук Л.Б. Вишняцкий. В книге с говорящим названием «История одной случайности, или Происхождение человека», в главе «Почему обезьяна слезла с дерева…» Л.Вишняцкий подробно разбирает все гипотезы о пусковом механизме и об эволюционной обусловленности этого события. Что касается первого, то ничего, кроме пресловутого «иссушения климата», автор предложить не может. Это несмотря на то, что выше сам пишет: «…ранние гоминиды в основном жили еще не в саванне, а в районах, где сохранялись, а то и господствовали тропические леса». «Кроме того, – добавляет он, – совершенно непонятно, а почему, собственно, живя в саванне, нужно ходить на двух ногах? Ведь современные обезьяны, обитающие в безлесных районах, остаются четвероногими и ничуть, кажется, от этого не страдают».

Стоп, товарищ ученый. Четвероногих обезьян не бывает, это не лошадь. Обезьяны – «четверорукие». Дарвин их только так и называет. Это синонимы. Прежде чем встать на две ноги, их еще надо было заиметь.

Эволюционная обусловленность перехода к прямохождению, адаптационное значение этого события – еще более «проклятая» проблема. Ученый приходит к неутешительному выводу: с точки зрения адаптации «прямохождение – качество вредное»; цитирует М. Урысона, который «буквально» писал, что переход к прямохождению поставил австралопитеков «на грань катастрофы».

Далее Л.Вишняцкий ставит интригующий вопрос: «…Каким же образом оно могло возникнуть, почему было пропущено естественным отбором?» «Это ставило их в невыгодное положение как по отношению к хищникам, так и по отношению к конкурентным видам обезьян, – продолжает Л.Вишняцкий, – и при прочих равных условиях сделало бы их шансы на выживание в кризисной ситуации весьма невысокими. Требовалось нечто, что компенсировало бы унаследованный от прошлого физический недостаток. Этим-то «нечто» и стала культура» (подчеркнуто Вишняцким. – В.Т.).

Обращаю внимание на то, что в данной сентенции позиция автора выглядит по меньшей мере странной, а именно: прямохождение не есть результат адаптации к безлесным пространствам, появившимся в результате «иссушения климата», а «физический недостаток», «унаследованный от прошлого». Первое: зачем было приписывать иссушение климата, которого не было? Историк Вишняцкий эзотерически прозрел, что ли, иссушение это? Его обманули: в тот период даже в Олдувае, где ныне пустыня, было болото, гоминин ели крокодилы.