Человек, которому всегда везло
Шрифт:
– Вы не упомянули австрийцев...
– коротко, но кместу напомнил штабс-капитан.
– Да их же бьют постоянно, видал я тамошние порядки, настоящая "грабь-армия". Не столько воюют, сколько мародествуют, кого не спроси, все ich bin Marode и куждаго фура с награбленным добром.
– презрительно скривив губы ответил поручик.
– Эх Александр, кстати тот унтер Ваш тезка, дело не в оружии а в людях. Мы ленивы и нелюбопытны, склонны порой преувеличивать различные трудности и создавать мнимые.
– неожиданно Денисову пришла в голову мысль, что может быть его собеседник способен оказать ему некторое содействие по части
– Опять "безумные прожекты", пора бы уж угомонится?
– Пожалуй вы правы, чаю откушать не изволите, более угостит нечем, -согласился штабс-капитан Денисов, однако идея попробовать обратить кого-нибудь из старых знакомы по службе в свите его величества ему понравилась. Жаль сейчас мало времени для таких занятий.
– Винтовальное ружье где взали для вашего "охотника"? Казенных отпусков на такие расходы ведь не положено.
– Случай подвернулся, подарили сломанное, унтер-офицер сам и поправил и пристрелял, и...
– Денисов как бы промедлил вглядываясь пристально и внимательно в глаза поручика, поймет ли тот, или отмахнется, как от "очередного бреда", -И знаете, самое удивительное, он подсказал мне быстрый и надежный способ заряжания нарезного ствола без колотушки и прочих дурных приспособлений. Разницы с гладким ружьем теперь практически нет.
– Позвольте, я немного наслышан, дали раз почитать Ваши бумаги, но ведь Вы Иван Федорович ссылались на какого-то француза Минье?
– Своим у нас веры нет, не было и никогда не будет, вот и приходится прятатся за личину иноземца. Вы ведь тоже бы не поверили, что нижний чин из рекрутов по набору, смог представить на суд высшего начальства нечто дельное.
– Да пожалуй, у нас и думать то им не положено, превратили в живых истуканов. Извините меня Иван федорович, я погорячился. Только все равно эту историю не стоит предавать гласности, не поймут ведь в штабе армии, и Вы пострадаете, и Ваш полковник и солдат.
– Вы, как я вижу, совсем недавно из России, раз еще обтрепались, как добрались?
– Как, как... посредством палки и пистолета. Полячки совсем от рук отбились, видать опять начинается у них смута. На станциях добром лошадей не дают, хоть озолоти их, брали силой.
Чем там у них закончилось Сашка так и не узнал, не выдержал и все же ушел отдыхать, решив впредь "снайперскими упражнениями" заниматься без лишних свидетелей. Ну их к черту со всеми заморочками, еще в самом деле начнут "взыскивать", как будто делать больше нечего, высокопоставленных дураков в генеральских чинах на войне всегда хватает.
.........................................................
Что творилось дальше, Александр запомнил фрагментарно, просто запечатлелись в памяти отдельные эпизоды никак не связанные между собой. Совершенно как картинки в детском калейдоскопе. Мешанина лиц событий и звуков, только одно их объединяет - всепроникающий запах селитры, а может быть и серы тоже и их отвратительный вкус на губах, все одежда им пропиталась, а вроде не скусывал он патроны, как другие... или это что-то другое, о чем не хочется и думать?
Дикий нечеловеческий вопль пронзает сонную тишину
Снова ночную тишину бивака разрывает безумный крик в котором уже не осталось ничего человеческого - словно рядом воет смертельно раненый зверь, и минуту спустя из офицерской палатки на четвереньках выползает штаб-капитан Денисов, его голова обмотана грязным полотенцем точно чалмой, и на лице застыла страдальческая мина.
– Что за... уснуть не возможно, а мне завтра с утра в штаб корпуса ехать. Федька ты братец все знаешь, что там такое творится?
– "Донилычи" немецкого жида умучивают ваш благородие!
– зевнув отвечает офицеру сонный дневальный.
– Давай сбегай к ним, пусть скорее заканчивают! Одна нога здесь, другая там. Саша за тебя пока подневалит.
Печется на углях в костре украденная на соседнем поле картошка, распространяя вокруг соблазнительный запах, еще немного и можно будет вытащить ее оттуда специально заготовленной палочкой. Утром у нижних чинов наряда губы черные, словно помадой накрасили, всю они ночь только и делали, что истребляли этот корнеплод. Сперва мужики плевались, а теперь жрут так, что все поля окрестные опустошили, напрасно местные пейзане рассчитывают собрать богатый урожай, ничего у них не вырастет в этом году.
В прошлую зиму российский солдат в здешних краях только благодаря картофелю и выживал, наловчились российские воины шомполами отыскивать ямы-тайники, гда крестьяне прятали свои запасы. Мудрое интерданство перевело тогда войска на полное самообеспечение, такое случалось с ним сплошь и рядом. Бывало временами, российские солдатики в поисках заветного 'клада', натыкались на французов, занятых тем же самым занятием. По молчаливому уговору сторон оружие в ход не пускали, и иногда даже делились, или обменивались добытыми продуктами.
&Но отведать печеной картошечки Сашке с Иваном Федоровичем не довелось, вернулся Федор и сразу расхотелось, желание закусить напрочь пропало.
– Ваш бродь, не посылаете к ними боле! Злы ровно собаки бешены, порубят ведь меня ни за што. Накинулись, мол, не твое дело служба, не мешай с христопродавца взыскивать!
– За что они его хоть убивают, узнал?
– Грят на засаду их навел позавчера. Денег вроде как человеку дали сполна, а ен их обманул, пытают теперя изменщика.