Человек, которому всегда везло
Шрифт:
Через час посланный возвращается обратно с 'тягловой силой', передок чудом уцелел при обстреле, хоть и превращен осколками в настоящее решето, но как на него поместить столько народу? Приходится импровизировать, благо плотники свои есть, из обломков лафета и зарядных ящиков удается сколотить нечто вроде настила. Григорий собирался было перед уходом прочитать над павшими соратниками молитву, но унтер-офицер не дал, в поле внизу у подножия холма появились уланы, и встречаться с ними у него не было ни малейшего желания. Следовало убираться отсюда как можно быстрее, пока беспечный враг не опомнился и не кинулся вслед добивать.
.........................................................
До переправы они добрались уже в сумерках. К великому удивлению Александра понтонный мост оказался на месте, не иначе понтонерам после Фридланда прописали живительных, ну этих самых... Минут десять ушло на объяснение с караулом, выручила весьма полезная бумага, которой штабс-капитан Денисов некогда снабдил Сашку, направляя его в разведку. А то так бы пришлось ждать до утра, пока явится очередное 'их благородие' и чего-то там соизволит разрешить, ну и часы пришлось отдать этим вымогателям заодно - не подмажешь, не поедешь, так уж в России заведено...
В это день, а точнее ночь впервые за долгие годы Александр сорвался и потерял над собой контроль, уж слишком много пришлось вынести за последнее время, враги не убили и не покалечили его в кровопролитных боях, а вот встреча со 'своими' добила 'железобетонную' прежде психику окончательно.
Едва решили немного отдохнуть и посидеть, они отмотали уже верст двадцать-двадцать пять, не считая дневных приключений, как началось... Только Сашка отвернулся на минуту в сторону, как подлетает к ним некий холеный и упитанный солдатик, по виду из денщиков старших офицеров и начинает деловито, точно свою, выпрягать из передка лошадь. Опешивший от такой наглости, Александр не придумал ничего лучшего, как кольнуть слегка ворюгу концом кортика в круглую, чисто бабскую задницу, которую тот неосмотрительно выставил егерям на обозрение.
– А-а-а!!! Б...!!! Ты почто унтер борзеешь!? На каторгу захотел!
– Вроде как конокрадов туда отправляют или уже нет?
– сдерживая приступ бешенства ласково осведомился Сашка, поигрывая оружием.
– Это наша лошадь, пегая с подпалинкой и звезда белая во лбу! Ты знаешь кто я шкура казенная??? Да я у самого...
Какую конкретно часть тела у некоего загадочного 'самого' данный господин лижет Александр так и не узнал, подскочивший Григорий с ходу врезал генеральскому холую в ухо и тот унесся прочь, оглашая на ходу ночной лес жалобными воплями и угрозами.
– Все хватит, пошли, надо поскорее сдать раненых в лазарет, сколько еще можно людям страдать?
– Александр с трудом поднял свой маленький отряд, ругались, ворчали но встали и двинулись дальше, совсем как Старая Гвардия за Наполеоном.
Вперед он пустил Григория наказав колоть штыком всякого, кто покусится на их лошадку, за ним потянулись остальные и в качестве арьергарда последним
– Стой служба! Отдай лошадь!
– Пошел на х...!
– устало и машинально ответил на запрос не оборачиваясь Александр, полагая, что их догнал все тот же денщик, что и раньше покушался на их 'пегую с подпалинкой'.
– Да я... !!!
– загудел за его спиной густым басом 'любитель лошадок', намереваясь качать права, но не успел договорить, Сашка резко повернулся назад намереваясь еще раз врезать этому настойчивому дураку в ухо...
– Сказано же в эротическое путешествие!!!
– рявкул унтер-офицер и осекся, занесенный для удара кулак замер в воздухе. Вместо круглой холуйской он чуть было не ударил по не менее круглой и дородной харе, но эта принадлежала какому-то чиновнику, и судя по размеру - далеко не самого низкого ранга.
Да, это типичный российский бюрократ, точнее мерзкая карикатура на государственного служащего империи, достойная пера сатирика, того же Салтыкова-Щедрина, например. Честные заплывшие салом маленькие поросячьи глазки на необъятной морде, плешивая макушка, руки человека не державшего в жизни ничего тяжелее собственного мужского органа и признак особого чиновного благородства - дрянная шпажонка и беленький наградной крестик на бычьей шее - за "особые заслуги" по части расхишения казенного имущества, надо полагать. Таких типов навалом в любом учреждении российской империи, от канцелярии его императорского величества, до вшивого армейского интендантства, одного такого штабс-капитан Денисов чуть не спалил вместе с пустым продуктовым складом в прошлом месяце...
Узрев, что противник замешкался, чинуша начал хорохорится и сыпать угрозами. Наконец нижние чины узнали кто у них тут 'самый-самый' в этом лесу и чьи тут шишки, а народ то и не подозревал! Оказывается некий князь с экзотической тройной фамилией, Александр кстати так и не запомнил ее толком, что-то вроде Задротов-Задрищев-Помойный, только на иностранный манер немного. Сашку надо сказать всегда безмерно поражала приверженность местной знати к двойным и тройным фамилиям. Еще можно понять, когда вторая составляющая образована из своего рода прозвища, подчеркивающего заслуги человека, как например Суворов-Задунайский, или Потемкин-Таврический. Объяснимо и когда составлено по принципу муж плюс жена, женщина по какой-то причине не захотела в браке принять фамилию мужа - и такое бывает. Но три обычные сразу - это что 'шведская семья', кто - папа, кто - мама, а кто-то третий еще и свечку держит? Нет прав был, похоже Гашек с его характеристикой этой публики, тут сплошь одни 'голубые' князья...
– Как меня действительно статского... бла-бла-бла... кавалера ордена бла-бла-бла... да по матери??? Б...!!! Сгною в рудниках быдло поганое, шкура казенная!
– разошелся чиновный господин.
– Позвольте ваше благородие!
– с трудом процедил едва разжимая стиснутые зубы Сашка, и подавляя настойчивое желание рубануть толстого хмыря кортиком, не глядя, крест-на-крест, чтоб острая сталь сама нашла, что ей рассечь...
– Орете и ругаетесь здесь только вы один! Григорий ты что-нибудь от меня матерное слышал?
– Александр демонстративно обратился к приятелю, и тот в знак солидарности замотал головой.