Человек, который принял свою жену за шляпу
Шрифт:
К ужасу своему я обнаружил, что временами гораздо слабее прежнего осознавал себя и свое существование. Это переживание было так ново и незнакомо, что поначалу до крайности изумляло меня. Мне беспрестанно хотелось осведомиться у окружающих, по-прежнему ли я Джордж Дедлоу или нет, но, предвидя, сколь нелепыми показались бы им такие расспросы, я удерживался от них, еще решительнее вознамериваясь отдать себе точный отчет в своих ощущениях. Временами убеждение в том, что я не вполне я, достигало во мне силы болезненной и угрожающей. Думается, лучше всего описать это как изъян ощущения личной особенности и самоосознания.
Именно этот изъян в структуре "личной особенности и самоосознания" переживает
Время от времени наступает частичное улучшение, особенно при кожной стимуляции. Кристина любит открытые машины, где может лицом и всем телом чувствовать воздушные потоки (чувствительность к легкому прикосновению у нее почти не пострадала).
– - Волшебное ощущение, -- говорит она.– - Я чувствую ветер на руках и на лице и пусть слабо и смутно, но знаю, что у меня есть руки и лицо. Это, конечно, не выход, но все же хоть что-то -- тяжелая мертвая пелена на время приподнимается.
В целом же ситуация Кристины остается "виттгенштейновской". Она не может с уверенностью сказать себе: "Вот моя рука". Утрата суставно-мышечного чувства лишила ее бытийного и познавательного фундамента, и никакие ее действия или рассуждения этого факта не изменят. Она не уверена в своем теле, -- любопытно, что сказал бы Виттгенштейн, окажись он на ее месте?
Удивительное дело -- она и победила, и проиграла. Восстановив действие, она утратила бытие. Пустив в ход все ресурсы нервной системы, а также волю, мужество, выдержку и независимость, она приспособилась к новой жизни. Столкнувшись с беспрецедентной ситуацией, она вступила в схватку со страшным врагом и выжила -- огромным напряжением физических и духовных сил. Ее можно причислить к когорте безвестных героев неврологии. Но при этом она по-прежнему остается инвалидом и жертвой. Никакие высоты духа, никакая изобретательность, никакие адаптивные механизмы не могут справиться с абсолютным молчанием проприоцепции -- жизненно важного шестого чувства, без которого наше тело утрачивает реальность, уходит от нас навсегда.
Сейчас 1985 год, и бедная Кристи чувствует себя все такой же "вылущенной", как и восемь лет назад. И по сей день я не встречался ни с чем подобным. Кристина остается первым и единственным среди человеческого рода представителем бестелесных существ.
Постскриптум
У моей пациентки все же появились друзья по несчастью. Из статьи Х. Шомбурга, впервые описавшего этот синдром, я узнал, что по всему миру отмечается появление новых случаев сенсорных невропатий. У самых тяжелых пациентов, как у Кристины, наблюдаются нарушения образа тела. Большинство из них помешаны на здоровье и сидят на безумных витаминных диетах, принимая в огромных количествах витамин В6 (пиридоксин).
Итак, мы можем констатировать возникновение сотен новых "бестелесных" существ. В отличие от героини этой истории, у них есть надежда на улучшение -- конечно, при условии, что они перестанут отравлять себя пиридоксином.
4. Человек, который выпал из кровати
Однажды, много лет назад, в бытность мою студентом-медиком, одна из сестер в больнице вызвала меня по телефону и в сильном недоумении рассказала удивительную историю: накануне утром в отделение поступил новый пациент, молодой человек; весь день он вел себя примерно и казался совершенно нормальным -- вплоть до момента,
Оказавшись на месте, я обнаружил пациента рядом с кроватью. Он лежал на полу, пристально разглядывая свою ногу. В выражении его лица смешивались гнев, тревога, недоумение и веселое изумление -- главным образом, недоумение с примесью испуга. Я попросил его вернуться в постель и справился, не нужна ли помощь, однако все мои просьбы и расспросы еще больше выводили его из себя. Тогда я присел рядом с ним на пол, и вот что он мне рассказал.
Этим утром он явился в клинику на обследование (сам он ни на что не жаловался, но невропатолог, решив, что у него "капризничает" левая нога, направил его сюда). Весь день он чувствовал себя прекрасно и к вечеру задремал. Проснулся он тоже в полном порядке, и все было хорошо, пока он не попытался перевернуться на другой бок. В этот момент он, по его словам, обнаружил в кровати чью-то ногу -- отрезанную человеческую ногу, -- дикая история! Сначала он просто оторопел от удивления и брезгливости: ни разу в жизни он ни с чем подобным не сталкивался, даже помыслить такого не мог. Затем осторожно потрогал ногу. На вид она казалась совершенно нормальной, но была холодная и "странная". И тут его осенило. Он понял, что произошло: это была шутка! Оригинальная, конечно, но жестокая и неуместная шутка. Дело было под Новый год, все гуляли -- полклиники навеселе, дым коромыслом, хлопушки, карнавал... Очевидно, одна из сестер с особо мрачным чувством юмора пробралась в прозекторскую, стащила оттуда отрезанную ногу и, пока он спал, подложила ему под одеяло. Это объяснение его успокоило, но шуткам тоже есть предел, и он вышвырнул эту гадость из кровати. И все бы было хорошо, но, разделавшись с ней (тут ему изменил спокойный тон, и он вдруг скривился и побледнел), он сам каким-то образом выпал следом, и теперь нога составляла с ним одно целое.
– - Да вы посмотрите на нее!– - вскричал он с отвращением.– - Видели вы в жизни своей что-нибудь более дикое и гнусное? Я всегда думал, что трупы мертвые. Но это... это... просто жуть! И уж не знаю как, страшно даже подумать, оно ко мне прилипло.
Он взялся за ногу обеими руками и яростно попытался оторвать ее от себя. Когда же это ему не удалось, он в гневе ее ударил.
– - Постойте!– - пытался я его урезонить.– - Не кипятитесь! Главное --спокойствие! Я бы на вашем месте ногу эту так не колотил.
– - Это еще почему?– - спросил он раздраженно и воинственно.
– - Да потому что это ваша собственная нога, -- ответил я.– - Вы что, свою ногу не узнаете?
В его ответном взгляде было изумление, недоверие и страх, к которым все еще примешивалось лукавое подозрение.
– - Э-нет, док!– - сказал он.– - Меня не проведешь. Вы сговорились с медсестрой. Зря вы это, нельзя с пациентами так шутить.
– - Тут не до шуток, -- возразил я.– - Это на самом деле ваша нога.
По моему лицу он понял, что я говорю совершенно серьезно, -- и испугался.
– - Так это моя нога? Но должен же человек узнавать свою собственную ногу?
– - Вот именно, -- ответил я.– - Должен узнавать. Я даже представить себе не могу, чтобы не узнал. Так что вы, похоже, сами тут шутки шутите.
– - Богом клянусь, не шучу... Человек должен знать свое тело, что его и что нет, но эта нога, эта мерзость, -- тут он опять вздрогнул от отвращения, -- неправильная она, чужая, ненастоящая.