Человек, который рисовал миндальные деревца
Шрифт:
– Не понимаю, мадам... Как вы можете это говорить?
Вместо того чтобы ответить, она задала мне встречный вопрос.
– А кто вы, мосье Руайан? Я хочу сказать: кто вы по профессии?
– Писатель.
– Вы пишете всякие истории?
– Да, мадам.
– Правдивые тоже?
– Правдивые тоже. Как выйдет.
– Понимаю.
Она серьезно на меня поглядела.
– Мадам, где сейчас мосье Мондрагон?
– На кладбище, - тихо ответила она, - на кладбище Сен-Поль-де-Ванс.
Я сглотнул.
– Он
– В марте восемьдесят первого. Перед этим он долго лежал в одной клинике, в Ницце. А потом я перевезла его сюда и похоронила на местном кладбище.
– Это невозможно, - воскликнул я, перестав что-либо понимать.
– Это почему же невозможно?
– Миссис Коллинз... одна дама из Америки... Она всего два месяца назад получила от него письмо!
– Воскликнул я.
– И тем не менее это вполне возможно, - сказала эта женщина в черном.
– Полноте! Покойник не может писать письма.
– Ну конечно же нет! Но у него есть и другие возможности. Порой.
Я встал с места и спросил:
– А кто вы собственно такая?
На что она спокойно ответила:
– Я его жена, мосье Руайан. Я тридцать лет была за ним замужем. И навсегда останусь его женой, даже если он умер.
Я снова сел.
За окном тем временем совсем стемнело.
– Я вижу, вы удивлены, мосье Руайан. И многие люди, знавшие моего мужа, тоже были бы удивлены, услышав, что он так долго был на мне женат. Об этом знают только местные. Но с чужими они об этом не разговаривают. И никогда не разговаривали. Чтобы не вызвать у нас затруднений.
– Каких еще затруднений?
– Или чтобы не помешать нашему бизнесу, - она улыбнулась, и я увидел ее испорченные зубы.
– Знаете, в свое время я была очень хороша собой, мосье. Вы, конечно, не поверите...
– Ну почему же!
– О, вы очень любезны... Но все-таки вы не верите мне. И тем не менее это правда. Когда Пьер на мне женился, я была красивая молодая девушка, мне едва сравнялось восемнадцать. Все люди у нас в деревне об этом знают. А в Ницце об этом знает мосье Рубен Аласян.
– Рубен Аласян?
– Ну да, этот ювелир.
– Он еще жив?
– Разумеется. Ему, правда, много за восемьдесят, но он все еще вполне бойкий старик. А вы разве знаете мосье Аласяна?
– Да, миссис Коллинз рассказывала мне об этом армянском ювелире.
– Понятно. Это мосье Аласян сделал предложение Пьеру. Вот и с тех пор уже минуло двадцать два года...
– Предложение? Какое предложение?
– Одну минуточку, мосье Руайан, одну минуточку. Сперва я бы все-таки хотела узнать, зачем вы сюда приехали и почему хотели поговорить с моим мужем. Вы помянули имя одной дамы...
– Миссис Коллинз.
– Ах да, Коллинз, - и она снова улыбнулась.
– Вы ее помните?
– Ну конечно помню. У меня отличная память. Я помню всех дам, которые здесь бывали. А уж миссис Коллинз я помню лучше всех. Ведь мой муж не далее как два месяца назад
– Нет, в Париже.
– А где же вы познакомились с миссис Коллинз?
– В Train bleu, - отвечал я.
– Этой ночью.
Она подняла голову:
– Миссис Коллинз была сегодня ночью в Train bleu?
– Я ведь вам уже сказал, мадам... мадам Мондрагон.
– А что она там делала? Как она вообще оказалась в Голубом поезде?
– Она хотела приехать сюда, чтобы уже навсегда соединиться с вашим мужем.
После чего я рассказал ей о своем ночном разговоре. Мадам Мондрагон выслушала меня без какого бы то ни было выражения на лице. Закончив свое повествование, я открыл маленькую кожаную сумку и вынул из нее открытку с картинкой и с письмом от Пьера Мондрагона, словно бы желая этим доказать, что я говорю чистую правду.
– А-а-а, - промолвила госпожа Мондрагон, - одно из его миндальных деревец.
Она взяла открытку у меня из рук и перевернула ее оборотной стороной кверху.
И разумеется, Аннабел Ли, прекрасная Аннабел Ли.
– Что вы имеете в виду, когда говорите: одно из миндальных деревец? спросил я.
– Сколько он их всего нарисовал?
Женщина в черном халате встала с места, подошла к шкафу и открыла его. Множество бутылочек и горшочков с краской стояли на его полках. Слева я углядел две стопки открыток размером с ту, которая была у меня. Они были сложены вполне аккуратно, одна поверх другой, и было их здесь, по меньшей мере, сотни две.
– Вот, - заговорила женщина в черном халате, - можете сами увидеть, сколько таких открыток нарисовал Пьер!
– Она закашлялась и засмеялась одновременно.
– Много, - продолжала она, - очень даже много, - и она снова засмеялась.
– Всевозможные деревца. Всего пять вариантов, мосье Руайан. Существуют шаблоны. Их кладут поверх открытки и раскрашивают. Один шаблон для веток... Один для листьев, один для цветочков... Он ведь совершенно не умел рисовать, мой бедный Пьер... Просто он как-то раз увидел в Ницце такое вот деревце, нарисованное с помощью шаблонов. В магазине детских игрушек. Любой ребенок с помощью этих шаблонов сумеет нарисовать миндальное деревце. В тот день я была с ним, и у меня возникла эта идея...
– Какая "эта"?
– Ну, к тому времени он уже принял предложение мосье Аласяна, вот я и сказала ему, что у меня возникла отличная идея насчет этих шаблонов. Деревца получаются и в самом деле прелестные, каждый сразу хочет такое заполучить. Я еще припоминаю, как мы вместе покупали эти шаблоны и акварельные краски.
Она умерила бурный прилив веселости и спросила вполне серьезным тоном:
– Но если миссис Коллинз ничего не знала о смерти моего мужа и хотела соединиться с ним навек, почему ж ее до сих пор здесь нет?