Человек, который рисовал миндальные деревца
Шрифт:
Такси доставило меня от дома к Лионскому вокзалу, причем в течение примерно четверти часа я был вынужден слушать проклятия шофера, который из-за проливного дождя и оживленного движения ехал еле-еле. Носильщиков на вокзале не было, я тащил свой чемодан и свою пишущую машинку вдоль длинного состава этого самого Голубого поезда до моего семнадцатого вагона. Купе мое располагалось примерно в середине его. Перед открытой дверью соседнего купе стояла дама и курила. Я поздоровался. Она улыбнулась в ответ и наклонила голову.
У нее была удивительная улыбка. Казалось, будто на ее узком, с тонкими чертами
– Когда прикажете вас разбудить, мосье?
– с такими словами обратился ко мне проводник, носивший при себе тетрадь с именами пассажиров.
– Пожалуйста, в Сен-Рафаэле.
– Завтрак?
– Да, пожалуйста.
– Кофе или чай?
– Чай с молоком.
– Как и мне, - промолвила дама в красном платье.
– Совершенно справедливо, как и мадам Коллинз, - сказал лысый проводник. Кстати, мадам тоже пожелала, чтобы ее разбудили в Сен-Рафаэле.
– Да, тогда у меня еще будет много времени до Канн. Кстати, мосье, вы тоже едете в Канн?
– Совершенно верно, мадам...
– ...Коллинз, Роберта Коллинз.
Она говорила по-французски с заметным американским акцентом.
– Руайан, - сказал я, - Роже Руайан.
– Господа желают сейчас еще чего-нибудь?
Но прежде чем я успел открыть рот, она ответила:
– Я с удовольствием выпила бы шампанского.
– И взглянула на меня. Ее большие глаза были зеленого цвета.
– Не сочтете ли вы, что я веду себя ужасно, если приглашу вас на шампанское, мосье Руайан?
– Очень любезно с вашей стороны, миссис Коллинз. Конечно же, я с радостью приму ваше приглашение, - ответил я.
Ее улыбка стала еще ярче.
– Вот и прекрасно. А шампанское у вас есть?
– Ну разумеется, мадам, - и проводник перечислил три марки.
– "Поммери", - сказала миссис Коллинз.
– Сию секунду, мадам. Бутылку "Поммери".
– И проводник умчался.
Миссис Коллинз наверняка было лет пятьдесят, но она выглядела гораздо моложе. Она выглядела так, будто ей только-только сравнялось сорок. Ну, лицо она, без сомнения, подтягивала, причем у первоклассного хирурга-косметолога. А выдавали миссис Коллинз ее руки. С руками ничего не поделаешь! Ей пятьдесят, думал я про себя. Как минимум пятьдесят.
Теперь наш поезд ехал очень быстро.
Проводник принес шампанское, ведерко с кубиками льда и два бокала. Он искусно открыл бутылку и дал мне пригубить.
– Все в порядке, мосье?
– Все в порядке.
– Тогда позвольте мне...
– Он налил оба бокала до половины, поставил бутылку в ведерко со льдом и согнулся в поклоне.
– Если господа пожелают
– Спасибо, - сказала миссис Коллинз, - большое спасибо, Затворите, пожалуйста, за собой дверь.
– Слушаюсь, мадам.
– И он исчез.
Чуть покачивалась постель, на которой мы оба сидели, и колеса торопливо стучали.
– Давайте выпьем за меня, - сказала миссис Коллинз, - за меня и за мою новую жизнь. Понимаете, мосье Руайан, я начала новую жизнь. Вы согласны выпить за то, чтобы она была хорошей, эта новая жизнь?
– Чтобы она была прекрасной, миссис Коллинз.
– Такой она и будет, - сказала она, и снова такая же улыбка.
– Ну тогда выпьем за мою прекрасную новую жизнь. Sante , мосье Руайан!
– Sante, миссис Коллинз.
Мы выпили.
– Ну и напиток, - сказала миссис Коллинз.
– Неужели вы не находите, что это божественный напиток?
– Конечно, нахожу, миссис Коллинз.
Буря завывала вокруг поезда, дождь гулко стучал в окно за спущенными жалюзи. Миссис Коллинз отставила свой бокал. Я дал ей огня для очередной сигареты.
– А вы не курите?
– Больше не курю. Бросил.
Колеса громыхали, громыхали, громыхали...
– Я видела у вас пишущую машинку. Вы писатель?
– Да, миссис Коллинз.
– А что вы пишете? Романы? Не обижайтесь на меня, я еще ничего вашего не читала. Писателей на свете так много...
– Я пишу научно-популярные книги. Естественные науки...
И это была ложь.
– О, - сказала она и отхлебнула из своего бокала.
– Я никогда не читаю таких книг. Они выходили на других языках?
– Да, миссис Коллинз.
И это была вторая ложь.
– А в Америке их можно достать?
– Разумеется.
И это была третья ложь. Потому что я в жизни не писал научно-популярных книг. Я был одним из новых авторов на редкость успешной серии романов в мягкой обложке под общим названием "Affaire Top Secret". Каждую неделю на свет появлялась очередная брошюра из этой серии. "Affaire Top Secret" продавалась на вокзалах и в газетных киосках. Серия имела даже больший успех, чем знаменитая "Brigade mondaine" . Мы выпускали неслыханную дрянь. А вот много лет назад я писал настоящие романы. И никто не желал их читать. Теперь же на изготовление очередной брошюры у меня уходило примерно три недели.
Но главное мое занятие было из совершенно области другой и приносило мне куда больше денег. Я считался специалистом по доведению до ума неудачных фильмов. Не существовало пленки, которой я не мог бы привести в божеский вид настолько, чтобы монтажер потом спокойно склеил куски в должной последовательности. Я стяжал общенациональную славу как спаситель продюсеров, которые в ходе съемок вдруг обнаружили, что своенравный режиссер слишком далеко отошел от сценария. На этот случай существуют договоры с актерами, с техниками, со студией, и потому каждый день, когда не идут съемки, означает гигантский ущерб для кинокомпании. Я был ангел-спаситель всех труждающихся и обремененных, всех взысканных несчастьем продюсеров. Чтобы вызволить из беды очередного несчастливца, я и ехал сейчас в Канн. Там уже четыре дня назад были приостановлены съемки баснословно дорогого фильма.