Человек, который высмеивал
Шрифт:
Он вовсе не чувствовал, что томится в четырех стенах. Лежа, он мог видеть большую часть первого этажа. Комнаты, комнаты… как в учреждении. Потрясающе: занимать целый этаж, даже два. А за домом в саду еще трехкомнатный коттедж для гостей.
Но и это его мало волновало. После слинга с джином он ощущал лишь приятную расслабленность.
— А как насчет головы?
— Не понимаю, — удивилась Гретхен.
— Каменная голова. Точнее, из термопластика, покрытого бронзой. Поддается
— Ты бредишь.
— Так когда же? Год назад? Два? Приблизительно.
— Мы поженились в апреле сто десятого. Значит, четыре года назад.
— Порядочный срок, миссис Коутс.
— Да, мистер Коутс.
— А этот дом?
— Этот дом принадлежал твоей матери. И мне надоело о нем слышать. Зачем только мы сюда переехали. Лучше бы мы его продали. Два года назад можно было получить хорошие деньги. Теперь цены на недвижимость упали.
— Они опять поднимутся. Они всегда поднимаются.
Странно взглянув на него, Гретхен прошла через гостиную в коридор.
— Я буду наверху. Переоденусь к обеду. Скажешь, когда накрывать.
— Накрывай.
Раздраженно фыркнув, Гретхен вышла. Некоторое время он слышал ее шаги на лестнице. Потом все стихло.
Дом был превосходен: просторный, роскошно обставленный, отличной постройки — такой будет стоять веками — и вполне современный. Сад полон цветов, а Холодильник — продуктов. "Как в раю", — подумал Ален. Словно видение грядущего воздаяния за все годы служения обществу. За все жертвы и лишения. Собрания жильцов и общение с миссис Бирмингэм. За всю суровую и напряженную жизнь в обществе, где царил Морак.
Часть его сознания достигла этого рая, и он знал ее имя. Джон Коутс оказался в своем собственном мире, который представлял собой полную противоположность Мораку.
Где-то возле его уха послышался голос:
— У него остался небольшой островок эго.
— Уже почти незаметный, — заметил другой голос, женский.
— Да, теперь его сознание не здесь, — согласился мужчина. — Шок после неудачного пси-тестирования.
Он собирался покинуть Курорт. И не смог.
— А был ли у него другой выход? — спросила женщина.
— В тот момент он, очевидно, пытался найти какое-то решение. Вернуться к Мораку он не мог, но и Курорт ничем ему не помог. Последнее — отчасти моя вина: мне не следовало тратить столько времени на эти тесты.
— Но ведь ты думал, что они помогут. — Женщина, по-видимому, придвинулась ближе. — Он может нас услышать?
— Сомневаюсь. Во всяком случае, нам не удастся этого установить. Каталепсия полная, и он не подаст никакого знака.
— И долго это будет продолжаться?
— Трудно
— Ты можешь что-нибудь сказать о его внутреннем мире? — Голос Гретхен тоже начал стихать. — В какую фантазию он погрузился?
— Очевидно, некое убежище. — Голос пропал, но тут же послышался вновь. — Время покажет. — И все стихло окончательно.
Соскочив с кушетки, мистер Коутс закричал:
— Ты слышала?! Слышала?
Гретхен показалась на площадке с гребенкой в одной руке и чулками — в другой.
— Что случилось?
— Это были ты и твой брат. Неужели ты их не слышала? Это же… — Он в отчаянии умолк.
— Что? — Она спокойно спустилась по лестнице. — О чем ты говоришь?
Он нагнулся, чтобы подтереть лужу на полу, которая натекла из опрокинутого стакана.
— Я должен тебе кое-что сообщить. На самом деле все здесь нереально. Я болен, и это мое психическое убежище.
— Не понимаю, — пробормотала она. — Я действительно ничего не могу понять. Ты говоришь, как студент философского колледжа. Солипсизм-скептицизм.
Епископ Беркли и абсолютная реальность.
Он потянулся к лежавшему на полу стакану, и в этот момент ближняя стена исчезла.
Не разгибаясь, он взглянул туда, где было окно.
Улица и другие дома остались на месте. Но он боялся разогнуться. Каминная полка и камин, ковер и глубокие кресла, даже лампа и безделушки все пропало.
Вокруг была пустота.
— Да вот же, — послышался голос Гретхен. — Справа от твоей руки.
Но он уже не видел стакана: стакан исчез вместе с комнатой. Ален заставил себя обернуться и не увидел сзади ничего. Гретхен тоже исчезла. Он находился один в пустоте. Сохранился лишь соседний дом, стоявший Довольно далеко. По улице двигалась машина, за ней — Другая. В соседнем доме окна были занавешены. Все вокруг погружалось во тьму.
— Гретхен, — позвал он.
Никакого ответа. Царила мертвая тишина.
Глава 14
Он закрыл глаза и попытался вызвать в сознании образ комнаты: представил себе Гретхен, кофейный столик, пачку сигарет, лежавшую рядом с ней зажигалку. Он вообразил пепельницу, шторы на окнах, кушетку и фонограф.
Когда он открыл глаза, комната вернулась на место.
Только Гретхен куда-то делась. Он остался в доме один.
Стало значительно темнее, словно прошло довольно много времени и уже настал вечер. Действительно, часы на каминной полке показывали полдевятого. Значит, пришло целых четыре часа? Четыре часа…