Человек находит себя
Шрифт:
Александр Иванович качал головой:
— Учиться, учиться нужно, Соловьев! При твоей голове да работа в темную! Ай-я-яй, юноша, разве же это дело?
Алексей уходил от него, кусая губы и еще сильнее досадуя на себя. Часто беспокоить Горна он не решался, но не терпелось скорее закончить задуманное, и он по-прежнему ночи напролет просиживал за книгами. Бессистемные занятия поглощали время и почти не давали пользы. Вера в себя исчезала…
2
…Алексей листал книгу и вспоминал Валины слова: «Если б хоть эта книга тебе
Это было в прошлом году. Настраивая станок, Алексей увидел незнакомую девушку с русыми вьющимися волосами. Она нерешительно ходила по цеху. Вид у нее был растерянный, а на лице застыло выражение того обиженного беспокойства, какое бывает у школьника, который не выучил урок, но вызван к доске первым.
Заметив, что Алексей наблюдает за нею, Валя сконфузилась и покраснела. Алексей улыбнулся. Может, от этой улыбки и зародилось у Вали то новое для нее чувство, которое после часто заставляло ее хоть ненадолго задерживаться где-нибудь неподалеку от карусельного фрезера, как бы по делу, чтобы втихомолку наблюдать за Алексеем…
То чувство захватывало ее все неотступнее, все сильнее влекло ее к Алексею, с которым она даже не была еще знакома.
Познакомились они в выходной день. Кончался июль. Жаркий, безветренный, с застоявшейся, парящей духотой, он сушил травы, мелкими трещинами иссекал землю, серую и пыльную. Далеко за желтоватой дымкой горизонта бродили грозы, может быть, шли дожди, а здесь, в поселке, все изнывало от жары.
Валя ушла к реке. Елонь, отступившая от берега, обнажила мыски, сердито ворчала на перекатах, не то пугала, не то звала к себе. Валя выбрала место, где лозняк был погуще, положила под кусты книгу, маленький букетик нарванных по пути ромашек. Разделась, убрала под ярко-желтую косынку волосы и, подняв снопы сверкающих брызг, шумно бросилась в воду. Она не подозревала, что рядом, защищенный спасительной тенью высоких кустов, сидит над книгою Алексей.
Он слышал воплеск неподалеку, а потом увидел над водой, на самой середине реки, голову девушки. В желтой косынке она походила на большую, необыкновенных размеров кувшинку. Девушка плыла к заводи. Она вышла на тот берег и стояла там в черном купальнике, стройная, мокрая, блестевшая на солнце.
Алексей отложил книгу и долго любовался Валей.
Потом она поплыла обратно. Алексей слышал, как она выходила из воды и, должно быть, одеваясь, напевала что-то вполголоса.
Вдали над серым облачком глухо прогремело, и Алексей ясно различил тихо произнесенные Валей слова:
— Вот бы гроза налетела, а то до чего сухо… — Она помолчала и добавила: — Просто даже сердце высохло!
Валя накинула на плечи влажную косынку, поднялась наверх и пошла по пыльной дороге к старой вырубке, совсем забыв о ромашках, так и оставшихся на песке под кустом.
Нагретая трава щекотала икры. По серым растрескавшимся пням суетливо ползали пауки. Где-то тяжело гудел шмель. Легким порывом налетел ветер, встряхнул метелки
— Ваши? — Алексей протянул ромашки.
— Спасибо, — сказала Валя, взяла цветы и сконфузилась.
— Отдыхаете? — спросил Алексей.
Валя промолчала, не зная что ответить.
— После купания хорошо, — продолжал Алексей.
Русые прядки Валиных еще не совсем просохших волос шевелил ветер. Он дул теперь без перерыва, не сильно, но настойчиво. Валя почему-то покраснела.
— Откуда вы знаете, что я купалась? — спросила она, поправляя платье.
— Видал, как вы к заводи плыли, — сказал Алексей и, нагнувшись, поднял с травы книгу. — «Анна Каренина»… хорошая вещь. — Он полистал, захлопнул книry. — В той стороне не купаются, омутов много. В них вода холодная.
Валя не ответила. Ей было тревожно и радостно оттого, что Алексей рядом, что говорит с нею. Она встала, стряхнула с платья травинки.
— Вы к поселку? — спросил Алексей.
— Да, — машинально ответила она, хотя вовсе не собиралась домой.
…Валя шла рядом с Алексеем и следила, как задетые ногою катились по дороге маленькие высохшие комочки земли, скатывались в колею и рассыпались крохотными облачками буроватой пыли. Алексей расспрашивал про институт, про учение… Но именно об этом говорить Вале не хотелось. Она отвечала неохотно и скуповато, не зная, как заговорить о чем-нибудь другом.
…Училась Валя в Свердловске. С детства ее увлекала профессия врача, но в медицинский институт не удалось пройти по конкурсу. Подружки сманили в лесотехнический. Так началось учение чужому, нелюбимому делу. Она даже пыталась уйти с третьего курса. Но мать отговорила: «На строительство пойдешь, что ли? Кирпичи таскать? Куда ты без диплома годишься? Замуж только!» И Валя продолжала учиться: в самом деле, кем-нибудь все равно нужно быть.
Но кем она будет, Вале не приходило в голову. Все, к чему она стремилась во время учения, — это что-то заучить, запомнить, вызубрить, наконец, и хоть как-нибудь, хотя бы на тройку, ответить. А узнать, открыть для себя что-то новое — такого желания у нее никогда не было.
Когда с трудом, с осложнениями и слезами Валя сдала экзамены и с грехом пополам защитила диплом, она вдруг ощутила в себе какую-то пустоту: напряжение кончилось, готовиться ни к чему уже было не нужно, а о будущей своей работе Валя в ту пору не задумывалась.
На фабрике бывший директор Гололедов назначил Валю технологом. Квартиры ей не дали, и она больше недели спала в конторе на стульях. Уже потом ей уступил отдельную комнатку бухгалтер материального стола Егор Михайлович Лужица. Домик его стоял на отшибе, в самом конце маленькой боковой улочки. В Валиной комнате было светло, уютно и тихо, только при ходьбе уныло поскрипывала старая половица.