Человек-огонь
Шрифт:
В отсутствие Томина был арестован и отправлен в Верхнеуральск на суд станичников заместитель председателя дивкома Иван Дмитриевич Каширин. Начальник дивизии приказал разоружить шестую сотню, откуда шла вся смута в соединении. Председатель сотенного комитета Тарасов и член дивкома командир сотни Каретов решительно противились намерению генерала. Приезд Томина сорвал планы начдива. Вместо арестованного Ивана Каширина дивизионный комитет избрал Ефима Мироновича
Стремительно развивались события.
В то время, когда в Петрограде шел штурм Зимнего Дворца, а второй съезд Советов принимал исторические декреты о мире, о земле и избирал первое в мире советское правительство — Совет Народных Комиссаров, контрреволюционные генералы в союзе с соглашателями начали поспешно готовиться к разгрому революционных сил фронта. Враги народа всячески пытались помешать проникновению в войска сведений о революционных событиях в Петрограде. Однако известие о революции докатилось и до казаков Первой Оренбургской дивизии.
Через несколько дней после октябрьского переворота в Петрограде в дивизию вернулся из штаба фронта подъесаул Каретов, ездивший туда с поручением дивкома. Он приехал утром. Несмотря на ранний час, землянка солдатского комитета была уже переполнена.
Раздвигая своими широкими плечами товарищей, потрясая над головой листком газеты «Рабочий и солдат», Каретов громко сообщил:
— Товарищи! Временщиков спихнули, Керенскому по шее дали…
Томин взял из рук своего заместителя газету, взглянул на ее первую полосу. Там было напечатано обращение Военно-революционного комитета при Петроградском Совете рабочих и солдатских депутатов «К гражданам России». Пробежав волнующие строки и обращаясь к членам дивкома, радостно произнес:
— Товарищи! Дорогие друзья! В Питере революция!
— Ура! Ура-а-а! — рявкнули казаки так, что задрожало единственное окно землянки.
Томин зачитал обращение. Газета пошла по рукам.
— Обращение-то написано 25 октября, а сегодня 29-е? — удивленно протянул Федор Гладков. — А сейчас там что делается?
— Вы видите, что офицерье скрывает от казаков события в Питере. Надо сейчас же потребовать от командования все ленты и установить дежурство у аппарата. Сегодня же провести митинги во всех частях, — распорядился Томин.
Телеграфист, высокий, стройный казак с лихим чубом, с грозным окриком: «Нельзя! Не видите, что написано на дверях?» — двинулся навстречу вошедшим.
— Что передавали из Питера? — глядя в упор на него, спросил Томин.
— Ничего не передавали, — не сдавался тот.
— Врешь, шкура. Рассказывай! — И Гладков потянулся к кобуре маузера.
— Ленту! — потребовал Томин.
Казак обмяк, отошел в сторону и, боязливо озираясь на сослуживцев, тихо проговорил:
— Лента у генерала,
Гладков остался дежурить у аппарата, а Томин с друзьями пошли к начдиву.
Часовой вытянул вперед правую руку, в которой держал винтовку, и проговорил:
— Не велено никого пущать!
Каретов взял казака за воротник шинели и отодвинул в сторону. Томин открыл двери. Генерал, оторвавшись от бумаги, строго проговорил:
— Прежде чем врываться, надо разрешение спросить.
— Ленты! — потребовал в ответ Томин.
Генерал встал, уставил остекленевшие глаза на Томина.
— Изменники! Под суд!
— Ленты! — повторил Томин.
Рука генерала потянулась к телефону. Каретов отодвинул аппарат в сторону. Члены комитета придвинулись к столу.
— Ленты! — третий раз потребовал Томин и добавил: — Ключи от сейфа!
— Предатели, изменники Родины! — гневно крикнул генерал и кинул ключи на стол.
Томин открыл сейф и достал ленты с телеграммами из Петрограда. Сообщали о втором съезде Советов.
В полках, сотнях, на батареях весь день митинговали.
Казаки шестой сотни на полковой митинг пришли первыми. В старых шинелях и прокопченных пороховым дымом папахах они окружили Томина и наперебой сыпали вопросы.
Николай поднялся на трибуну, сложенную из снарядных ящиков. Охватил взглядом полк, выстроенный посотенно.
— Товарищи! Дорогие земляки! Станичники! — голос его звенел, набирая силу.
Сотни замерли. Пробежал по рядам ветерок, прошелестел ветками в роще и затих.
— Двадцать пятого октября в Петрограде рабочие и крестьяне, одетые в солдатские шинели, взяли власть в свои руки. Военно-революционный комитет при Петроградском Совете рабочих и солдатских депутатов обратился к народу с воззванием. Вот оно:
К гражданам России!
Временное правительство низложено… Дело, за которое боролся народ: немедленное предложение демократического мира, отмена помещичьей собственности на землю, рабочий контроль над производством, создание Советского правительства, это дело обеспечено. Да здравствует революция рабочих, солдат и крестьян!»
Мощное, многоголосое «Ур-а-а-а!» покрыло последние слова оратора.
Эхо затухающими волнами укатилось к горизонту, утонуло в рощах и дубравах.
В воздух полетели папахи.
— Да здравствует Советская власть! Мир! Земля! Да здравствует Ленин!
Полк единогласно принял резолюцию, в которой признал власть Советов единственной властью в стране.
К вечеру митинги прошли во всех частях и подразделениях дивизии и везде было единодушно принято решение бороться за власть Советов.