Человек-огонь
Шрифт:
Кавалеристы бросились спасать узников, но было поздно. Пламя быстро охватило крашеную обшивку. Задохнулась в дыме и огне песня.
…До полночи продолжались ожесточенные бои за железнодорожный мост. Белые переходили в отчаянные контратаки, но каждый раз с большими потерями откатывались.
Где-то за Тоболом ухнула пушка. В ответ раздался ружейный залп. Все смолкло. Через несколько минут Томину доложили: железнодорожный мост занят надежно.
Томин посмотрел на часы, вырвал из блокнота лист и написал:
«Начдиву 30.
Частями вверенного
И стремительная, как и он сам, подпись: «Н. Томин».
17 августа 1919 года. Вечер.
На огромном пространстве Зауралья противник выброшен за реку Тобол, на которой он рассчитывал остановить натиск красных полков. Над степями, перелесками, озерами и реками установилась тишина.
В штабе Пятой Армии раздается требовательный звонок. Командующему Михаилу Николаевичу Тухачевскому сообщают, что его просит к аппарату товарищ Меженинов, командующий Третьей Армией.
Между командармами происходит разговор.
Командарм 3: Могу ли теперь же отдать приказ о выходе отряда Томина из Кургана?
Командарм 5: Поздравляю со взятием Кургана. Левофланговая бригада 5-й дивизии тремя полками стоит в городе и районе Кургана, где находится и ваш отряд. Таким образом, связь полная.
Командарм 3: Отряд Томина после занятия Кургана получил распоряжение присоединиться к 30-й стрелковой дивизии.
Михаил Николаевич повесил трубку, призадумался. Окинул взглядом карту театра военных действий на Восточном фронте и про себя произнес:
— Блестяще! Блестяще исполнена операция казаком Томиным.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
В ШАДРИНСКЕ
Вскоре после освобождения Кургана томинский кавалерийский отряд расформировали. Вернувшись в родную бригаду, Николай Дмитриевич еще долгое время выражал недовольство: в то время, как на Южном фронте успешно действовали конные соединения, на Восточном фронте не было сколько-нибудь внушительной кавалерийской силы. Между тем в Сибири необозримые просторы, несчитанные косяки коней, невешанные закрома овса. Сибиряки — прирожденные конники. Отведавшие колчаковщины, они ничего теперь не жалели для Красной Армии. Еще в дни рейда в отряд Томина вливались одиночно и группами крестьянские парни. Они приходили со своим снаряжением. Вот где можно небольшой кавотряд развернуть в крупное соединение, а затем и в армию. И насколько ускорился бы разгром белых на востоке
…В сентябре 1919 года в районе Мокроусово бригада попала в отчаянное положение и была вынуждена отойти. Только исключительный героизм и самообладание
Не разобравшись, командующий фронтом объявил Томину выговор. Это вызвало вспышку гнева комбрига, и Николай Дмитриевич написал рапорт, в котором потребовал освободить его от занимаемой должности.
Томина вызвали в штаб дивизии.
Начальник дивизии Евгений Николаевич Сергеев приветливо улыбнувшись, встретил комбрига крепким рукопожатием.
— Вас, Николай Дмитриевич, в первую очередь интересует судьба рапорта? Вот и начнем с него, — и, предложив Томину кресло, заговорил: — Выговор — недоразумение, результат неосведомленности фронта о действиях бригады. Командующий отменил приказ.
Незаметно Сергеев перевел беседу на кавалерию. Томин сразу же преобразился, с азартом начал доказывать настоятельную необходимость в кавалерии на фронте, излагать свои планы.
Прервав беседу на полуслове, Сергеев передал Николаю Дмитриевичу бумагу.
Томин прочитал:
«Приказом по войскам 3-й Армии командир 2-й бригады 30-й стрелковой дивизии товарищ Томин назначается начальником 10-й кавалерийской дивизии. Уход товарища Томина с поста командира второй бригады — тяжелая утрата для 30-й дивизии, которая сформировалась и окрепла, благодаря неустанному труду и огромной энергии немногих лиц, среди которых товарищ Томин занимал одно из первых мест.
Решительность, умение управлять частями и исключительная доблесть, которые красной нитью проходят через всю службу тов. Томина, дают основание предположить, что и в новой должности товарищ Томин принесет огромную пользу революции.
От лица всей дивизии приносим товарищу Томину искреннюю благодарность за боевую и организаторскую работу в 30-й стрелковой дивизии, поздравляем с повышением по службе и желаем успешной работы в новой должности».
— Жаль мне вас отпускать, да ничего не попишешь, — проговорил Сергеев.
…Через несколько дней, распрощавшись с друзьями, Томин приехал в Шадринск, где формировался штаб. Костяком будущей кавалерийской дивизии стали полки Красных гусар и Путиловский стальной.
В Шадринск Анна Ивановна ехала с надеждой на то, что они будут с мужем наконец-то вместе. Но жизнь сложилась иначе. Дома Николай Дмитриевич появлялся, как ясный месяц. Инспекторские поездки по полкам и бригадам, разбросанным на сотни верст, работа в штабе и военно-трудовом бюро, председателем которого он был, призывные комиссии, воскресники и субботники, выступления на собраниях и митингах — все это требовало уйму времени.
И как бы ни был энергичен и расчетлив в работе начдив, домой приходил всегда за полночь.
Анна Ивановна погрустила и смирилась.
Томиным предложили поселиться в доме бежавшего из Шадринска купца. А несколько дней спустя им пришлось потесниться.
— Два товарища приехали заготовлять хлеб для Москвы, — сказал Николай Дмитриевич за обедом. — Не придумаю, куда их на квартиру поставить.
— Пусть занимают угловую комнату, нам и одной хватит, не балы собирать, — ответила Анна Ивановна.