Человек-огонь
Шрифт:
Над Исетью стелется сизым шлейфом туман. Приближается время отдыха от дневных хлопот и суеты.
По прямым и широким улицам к драматическому театру идут люди.
Важно, не спеша, словно совершая вечернюю прогулку, шагает уже немолодая пара. Мужчина в черном фраке, в белой сорочке с бабочкой. По внешнему виду — бывший чиновник земской управы. Рядом с ним дама в платье из зеленого бархата, в широкополой, низкой шляпе. На лицо опущена вуаль.
Пара остановилась у рекламы.
«Праздничное выступление самодеятельных
В программе: Н. В. Гоголь. Женитьба (комедия).
Концерт. Песни, пляски, акробатика».
— О, боже! — воскликнула дама. — Ну куда лезут со своим назёмным рылом: настоящие артисты и те не все справляются с этой вещью.
— Все же, душечка, посмотрим ради интереса, — предлагает мужчина.
Мимо прошла группа красноармейцев в начищенных сапогах, новеньких гимнастерках.
— Этим что ни покажут, все равно будут рады, — с нескрываемой злобой процедила сквозь зубы дама.
И ранее, когда начала выступать художественная самодеятельность, организованная Анной Ивановной, городской драмтеатр не пустовал. Сегодня же в зрительном зале негде яблоку упасть. Рядом с красноармейскими гимнастерками белые и цветастые кофточки, рабочие блузы, декольтированные платья.
В зале многоголосое гудение, нетерпеливое ожидание.
— Начинай!
— Чего тянешь?! — раздались выкрики с разных рядов.
Анна Ивановна глянула в зал и растерялась, к вискам прихлынула кровь, но тут же успокоилась: в переднем ряду Николай, Сидоров, Фандеев и другие командиры, которые, она знает, не осудят артистов.
Раздвинулся занавес. Зрители притихли.
— Кто барином-то нарядился? — спрашивает один красноармеец другого.
— Погодь, не мешай слухать, — сердится сосед.
Чем дальше развивается действие, тем оживленнее в зале, тем сильнее разгорается любопытство зрителей: кто же исполняет роли?
— Слуга-то, слуга-то барина, так это ж Типа Тарахтун, — кричат с задних рядов, узнав Антипа Баранова.
— А барин с трубкой — ординарец начдива Павел.
— Не мели…
— Тихо! Но где там — тихо! То разразится взрыв смеха, то грянут аплодисменты.
— Ну и сваха, вот бы мне такую найти, вмиг бы окрутила, — острит кто-то.
— Так это же Анна Ивановна. Ну и здорово хлопочет!
При распределении мужских ролей никаких недоразумений не было. Но когда стали распределять женские — никто не соглашался играть сваху. Пришлось эту роль Анне Ивановне взять себе.
На сцене появляется невеста.
— Наташа! Сестра! — сразу раздалось несколько радостных голосов.
Гомерическим хохотом разразился зал, когда все женихи собрались у дверей, чтобы в замочную скважину взглянуть одним глазом на невесту.
Подколесин бежит от невесты через окно.
— Куда ты?!
— Беляков не трусил, а тут!.. Эх, ма!..
— От такой красотки бежать!
Занавес закрылся. Зал стоя награждал артистов аплодисментами.
Второе отделение вечера — концерт художественной самодеятельности.
На сцене трое: скрипач, гармонист и Павел с неразлучной
Выходит красноармеец в буденовке, низко раскланивается публике и, под аккомпанемент трио, поет:
За Уралом город есть, Шадринск именуется.Вторую часть частушки подхватывают музыканты:
Во главе там с Томиным Полки формируются.Красноармеец уходит. Его место занимает Наташа. На ней поверх белой кофточки цветной сарафан. Полушалок подвязан под подбородком узлом.
Разъединив концы полушалка, она звонко запела:
Я скучаю по миленку, Своему Василию.Трио подхватило:
Он поехал воевать К Томину в дивизию.Томин возмущается, досадует:
— Вот шатия!
Я хочу ходить с усами И с такой же бородой, Как у Томина. На диво Буду парень боевой!Публика хохочет, аплодирует.
— Вот наяривают! — восхищаются бойцы.
Узнав в парне Антипа Баранова, Николай Дмитриевич про себя подумал: «Посмотрим, посмотрим, каким ты будешь боевым».
Концерт окончен.
— Ишо!
— Браво!
— Даешь еще! — кричат люди, остервенело хлопая в ладоши.
Пожилые зрители ушли домой: одни отдыхать, у других еще дела есть.
Молодежь осталась танцевать.
Это был праздничный и прощальный вечер.
Наступил день смотра готовности полков к боям и походам.
Первого мая 1920 года все бойцы, командиры и их семьи участвовали во всероссийском субботнике: чистили улицы, ремонтировали дороги и мосты, наводили порядок на железнодорожной станции.
Утро второго мая — солнечное и тихое. Город, украшенный флагами, портретами Маркса, Энгельса и Ленина, выглядел помолодевшим.
Все выше поднимается солнце, все ярче разгорается майский день.
На площади Революции ровными рядами стоят эскадроны при развернутых знаменах. Улицы запружены рабочими, крестьянами из окрестных деревень.
В центре — деревянный, скромный обелиск жертвам колчаковщины. Рядом с ним маленькая трибуна, у которой — представители партийных, советских и общественных организаций, командиры штаба.
Хор трубачей грянул встречный марш.
В конце улицы показались три всадника. Павла и Аверьяна Анна Ивановна узнала. Но кто же на Киргизе скачет? Ведь Николай никому не разрешал на него садиться. Кто за него принимает парад? Кто-то знакомый.