Человек отменяется

Потемкин Александр

— Жду сигнала к интервью! — бросил Мишель.

Густой гул колоколов Новодевичьего монастыря отдался во всем теле. Казалось, удары усиливали ток крови по жилам. Дыгало мрачно подумал: «Отвращение к человечеству — вот мой единственный восторг!»

Глава 17

Чудецкая приходила в себя. Был уже полдень воскресного дня, высоко в небе горело солнце. Легкий ветерок шевелил листья тополя, заглядывающего в комнату, лучи света ложились на стены оранжевыми бликами. Густые волосы Настя откинула на подушку, чтобы легче было шее и плечам. В комнате было нестерпимо душно. Сырая простыня, словно пластырь, прилипла к спине. По воскресным дням Чудецкая позволяла себе долго нежиться в кровати, обдумывая дела на неделю. А дел было немало. Она приоткрыла глаза, но тут же заслонила их от слепящего света рукой. И вдруг вспомнила, что горько плакала в тревожном утреннем сне. Впрочем, сейчас на душе было светло и тихо. Вспомнились недавние события. Конкурс модельеров и дизайнеров «Экзерсис»… Тогда ей понравились некоторые костюмы из молодежной коллекции модельера М. Автор, сама привлекательная и юная женщина, использовала ткани фирмы «Медулла», ручную вышивку и бижутерию «Swarowski». Настя

выбрала несколько изделий и связалась с отцом, чтобы тот оплатил покупку. Каково же было ее удивление, когда он стал настойчиво расспрашивать, почему она предпочла именно М. и не по материнскому ли указанию действовала. «Нет-нет! Мама вообще не знает о моих вкусах», — заверяла Настя. Наконец, он признался: «Настенька, я ведь близок с Марией. У нас с ней… пятилетний сын, твой брат Гриша. Мама об этом не знает, но тебе врать не могу и не хочу. Мы не вечные, а вы с Гришей друг другу должны помогать в жизни. И если Маша узнает, что за одежду из ее коллекции для тебя я уплатил, она мне не простит. Это не по-русски». Он показался девушке таким подавленным, сказанное настолько потрясло ее, что Настя разразилась плачем. И сквозь слезы пообещала познакомиться с Григорием. На этой неделе она должна была получить посылку с заказанными вещами и теперь ломала голову, как отблагодарить любовницу отца, мать своего единокровного братца. Пригласить на ужин? Значит, тем самым обидеть маму. Написать письмо с выражением признательности? Или лучше купить Грише какой-нибудь подарок? Она решила посоветоваться с отцом, понимая, что идея не самая лучшая, но другая в голову не приходила. Вслед за этим в сознании возникли воспоминания о ночном озере, где они недавно праздновали окончание университетских занятий. Казалось, никогда не стемнеет. Конец весны наполнял лес зелеными красками разных оттенков и первыми звуками оживающей природы. Изменялись и цвет земли, и воздух: в нем стоял густой аромат нагретых солнцем кистей сирени, цветов липы и ландышей. На лужайке у озера собралось около тридцати человек, пятеро были с других факультетов. Вскладчину купили свинину на шашлык, для салатов — томаты, огурцы и свежий лук. Белое и красное вино было в бикенбоксах, в ящиках — пиво и вода. Набросали в кучу валежник, насадили мясо на шампуры, зажгли костер. Подружка протянула Насте стакан: «Попробуем глинтвейн? Интересно! Тут его все пьют!» — «Крепкое?» — спросила Чудецкая. — «Ой, не знаю! Да что нам стакан!» Вино пришлось по вкусу. Выпили один стакан, второй, третий, тепло разлилось по жилам, вызвав приятную негу. У костра включили музыку, начались танцы. Наконец опустились сумерки, озеро почернело. «Ах, какой прекрасный вечер, — думала Чудецкая. — Жаль только, что заканчивается студенчество. Но как быстро, как быстро!» В этот момент к ней подошел какой-то едва знакомый парень, без слов обхватил за талию и закружил в старомодном вальсе. От неожиданности она даже расхохоталась. Потом смутилась, но ее смущение только обостряло чувства, подогретые Бахусом. Она почувствовала какое-то родство с этим черным лесным озером, полным тайн. Новые и новые пары кружились перед ней. Девушки были в открытых нарядных платьях, блестели золотые цепочки и крестики. Повсюду Насте чудились объятия и поцелуи. Голова шла кругом. И совершенно необъяснимым образом, скорее бессознательно, чем осмысленно, она сама повлекла своего партнера к безмолвной глади озера. Нет, она не увлеклась им, просто так получилось. Парень отогнул ворот ее блузки и поцеловал в шею. Она опять ответила смехом. Он расстегнул пуговицы и надолго припал к ее груди. Потом будто нарочно споткнулся и повалился вместе с девушкой в траву. Настя не испугалась, не отстранила его. Он задрал ее шелковую юбку, распахнул блузку, расстегнул лифчик, схватил рукой грудь, а губами впился в ее губы, как алкаши впиваются в бутылку. Только тут она пришла в себя, в панике оттолкнула его и, желая немедленно избавиться от наваждения, бросилась в черное озеро, уже соображая, что сопротивление лишь разожжет страсть этого типа. Звездное небо изумило ее красотой. Внезапно над головой пронеслись несколько падающих звезд. Это отвлекло и успокоило Настю. Взглянув на берег, она увидела парня одиноко стоящего у кромки озера. «Ну, что ты ускакала, вернись, я не умею плавать. Вернись, вернись», — звал он нетвердым голосом. Она молчала и смеялась про себя. «Дура, дура, как я могла пить такую гадость. Глинтвейн! Дуреешь от него до чертиков в голове». — «Эй, кто ты? — закричала она на берег. — С какого факультета? Я тебя не помню». — «Вернись, сказал тебе, вернись, это я… Эдик Багрянский, с журфака…» — «Какие у него неприятные губы, да еще колючие усы…» — вспомнила она сцену на берегу. Блузка была где-то безнадежно потеряна. Настя в панике дотронулась до юбки. «Ну, слава богу, хоть она на месте», — мелькнуло в голове.

Студент журфака продолжал упрямо звать ее. Чудецкая не отвечала. Она отплыла на середину озера, легла на спину и опять глазам предстала великолепная бездна. Протяжное жужжание насекомых казалось приветственными сигналами с далеких планет. В таком очаровании девушка пробыла несколько минут. Но когда стало зябко и судорога начала сводить бедро, Настя спохватилась, перевернулась на живот и брасом медленно направилась к берегу. Несостоявшийся кавалер исчез. Догорал костер, по-прежнему играла музыка, и несколько пар продолжали танцы. Но большинство уже разбрелись по ночному лесу в поисках травяных островков. Настя вышла из воды, нашла свою куртку, обвязала косынкой мокрую голову и присела на пень перед костром, чтобы хоть немного просохнуть. Доносившийся из магнитофона голос Бичевской выводил тягучую песню. Слова до сознания Насти не доходили, но звуки гитары и манера исполнения навеяли грусть. На глаза навернулись слезы. Она вытерла их концами косынки. К костру подошла парочка: девушку она хорошо знала, а парня нет. Он читал вслух стихи. При виде Чудецкой голос стал напряженнее и громче:

Скажи мне, чертежник пустыни, Сыпучих песков геометр, Ужели безудержность линий Сильнее, чем дующий ветр? — Меня не касается трепет Его иудейских забот — Он опыт из лепета лепит И лепет из опыта пьет.

«Редкость, что парень читает

девушке стихи. Мне не читали. Нет, такого еще не было!» — подумала Чудецкая.

— Как настроение, Настя? — спросила студентка.

— Все хорошо. Искупалась, вот сушусь.

— А у нас в следующую субботу свадьба. В четверг получаем дипломы, в пятницу идем в загс, потом в церковь. А в субботу в ресторане «Лазурный берег» ждем друзей. Придешь? Самое тусовочное место в столице.

— Я за вас рада. Только через пару дней я уезжаю.

— Отдыхать? С кем?

— Нет, еду работать. Археологическая экспедиция… Тема интересная, я давно хотела ею заняться.

— Куда? От какой конторы?

— Африка, Африка… Я начинаю работать в Институте археологии Академии наук младшим научным сотрудником. В отделе академика Аркадия Месянцева.

— Зачем ты туда пошла, там же мизер платят? Я вот после медового месяца сяду в кресло менеджера в главном офисе компании «Лукойл». Для начала семьсот пятьдесят долларов. Плюс премии! Неплохо?

— Здорово. А я начну с Африки. Оклад двести сорок долларов. Единственная премия — любимая работа.

— У тебя отец богатый, подбросит.

— Кто знает, как все сложится…

Тут зазвонил мобильник, и воспоминания Чудецкой прервались. «Я буду у тебя к четырем. Зайдем в приличное место попить кофе, а потом в театр. В шесть мы должны уже быть на Камергерском у Табакова. Не забыла? Премьера „Гамлета“. Говорят, соберется вся элита. Договорились?»

— Ага.

— Ты в чем пойдешь?

— В черном платье.

— Ну слава богу. Я боялась, что наденешь зеленое с изумрудным колье. Я-то иду в зеленом. У меня к тебе один вопросик, обсудим за кофе. Представляешь, что я спрошу?

— Конечно, нет!

— Хочу спросить: почему ты боишься секса? Только сейчас не отвечай. В ресторанчике поговорим. Подготовься. Времени у нас предостаточно. Хочу услышать искренние признания и весомые аргументы. Чем иначе можно объяснить твое бегство с вечеринки на вилле Мельяна, когда за тобой приударял красавчик из фирмы «Дон-строй»? Этот… Тимур Баткин! Уже пятый или шестой случай, когда ты в последнюю минуту сбегаешь. Но тут я была уверена, что у вас все получится. А ты опять улизнула. Только не говори мне о своей фригидности, меня не обдуришь. Ты, наверное, думаешь, почему меня это волнует? Не догадываешься? — несколько секунд длилось молчание, потом голос в трубке продолжил: — Мы с тобой дружим, часто бываем вместе. А что могут думать мужчины, если каждый знает, что ты крепкий орешек и ни с кем не сближаешься? Конечно, скажут — лесбиянка! Но поскольку я всегда с тобой рядом, то и я… Так что, вполне возможно, многие нас будут остерегаться. Не каждому хочется трахаться с такой. Ну, думай, поговорим позже.

«А действительно, почему я вырвалась из объятий Баткина? Неужели я действительно боюсь секса? Ведь в снах я разрешаю ему обнимать себя и даже сама его целую… Но какой-то тормоз во мне постоянно срабатывает. Когда из соседней Лизкиной комнаты раздаются охи и ахи, я плотно затыкаю уши и прячусь под одеяло. Как оценить эту реакцию? Она нормальная для молодой женщины или нездоровая? Может, мой страх, осторожность — следствие первых сексуальных контактов? Тогда, кроме боли и стыда, я ничего не ощущала. Надо в библиотеке почитать „Медицинскую энциклопедию“. А Ольга права, сегодня мужики могут подумать все что угодно. Да и тема модная. Мне-то все равно, но у нее другое мнение. — Тут она усмехнулась. — Виктор Дыгало тоже отрицал значение любви. А ведь любовь — это мощнейшая в мире энергия. Эрос присутствует даже на молекулярном уровне. Атом стремится к атому, образуя молекулы, вещество к веществу. А этот тип мечтает оскопить человека. Голый, сухой интеллект кончит тем, что сам себя уничтожит. Эрос, любовное начало во всем — вот наша главная сила. А он считает любовь потребительским чувством. Какая чепуха! Он не занимался проблемами эроса, полагая, что любовь лишь секс. А это только одна капля из вулкана либидо. Впрочем, жгучая капля! Я тоже все никак на него не решаюсь. Трусиха! Трусиха! Даю себе слово, даже обет, совершить наконец любовный акт. С первым, кто хоть немного понравится, необходимо решиться… Медлить, запрещать себе это дело дальше никак нельзя!»

Она встала, зашла в душевую кабинку, оборудованную в ее комнате, — подарок отца, — включила воду и наконец ощутила прохладу. До прихода подруги оставалась чуть больше двух часов. Готовиться к выходу было рано. Настя вытащила из-под подушки книгу Анри Бергсона «Творческая эволюция» и стала листать. Но тут опять зазвонил телефон.

— Хочу попрощаться с вами, — услышала она голос Дыгало.

— Уезжаете?

— Да, в ближайшие дни.

— Счастливой дороги.

— Хочу вернуться к нашему ночному разговору. Есть время?

— Честно говоря, совершенно не помню, о чем был спор… — задумалась девушка. — А время пока есть.

— Каждый из нас отстаивал свою точку зрения касательно будущего человечества.

— Вспомнила. Вы твердо держались мнения, что у человека нет будущего, что его необходимо убрать с дороги. Что-то похожее на «Пошел вон!»

— А вы говорили, что эволюция выведет человека на новые рубежи. Он должен превзойти самого себя.

— Появилось что-то новое для продления дискуссии? Если память мне не изменяет, то в наших позициях не может быть ничего такого, что нам позволит сблизиться. Подходы к этой теме у нас разные. Мне лично все человеческое очень близко. А вот вам, как помнится, совершенно нет. Вы даже отказались от развития наших дружеских отношений. Так увлеклись общением с Химушкиным, что забыли о приглашении девушки на выставку. А я пошла туда не потому, что меня антиквариат заинтересовал… — Она испугалась: не поймет ли он ее таким образом, что она готова была с ним даже в постель лечь? Ведь ничего такого не было. Но почему она опять струсила? А если спровоцировать? Что получится? Два часа есть. Хватит! — Вы так активно начали ухаживать в библиотеке, — продолжала она чуть игривым тоном, — но после Манежа бросили меня и сбежали. А я на многое была тогда согласна, да и теперь… не против…

— О чем это вы? Я уверен, что человек самостоятельно измениться не может. Он не способен вдруг стать сверхчеловеком…

— А что если мы у меня пообщаемся? Заходите!

— Не хочу встречаться с Химушкиным.

— Его нет! Но вы же ему симпатизировали.

— Он скоро явится. Я знаю. Недавно виделся с ним. Но дело не в этом. Телефон — неплохое средство общения. Часто даже куда лучше понимаешь собеседника, чем при непосредственном контакте.

— В чем заключается ваш новый вопрос? — ее голос похолодел.