Человек рождается дважды. Книга 1
Шрифт:
— Есть и такая? — удивился Николай.
— А как же? Баня. Посадил, припёр дверь доской, вот и тюрьма. Ещё не было случая побега, — засмеялся Фалько.
Несколько человек из барака направились к радиостанции. Впереди маленький, костлявый. Он размахивал руками и кричал во весь голос:
— Фалько; Ш-то м-не ваш Фалько. В-виды-вал не таких.
— Брось, Петруха, иди проспись, — успокаивали провожатые.
— Я? Спать? Н-ни в жисть! Под-дать упол-но-моченного. Пусть кар-раулит.
— Каранин уже готов. Идёт проситься на ночлег, — засмеялся Фалько и пошёл им навстречу.
Петруха,
— Ты что мне, нач-чальник? Не признаю! Боров ты, и в-сё! Вопросы буд-дут? Н-нет? Тогда ид-ди к чёрту! — закричал он исступлённо, колотя себя в грудь.
Фалько пытался его уговорить, хотя и знал, что это бесполезно, и, когда уже надоело, попросил Космачёва:
— Пойди, Прохор. Посади да плотней подопри доской, а то мужики тоже на взводе, не закроют, так он спьяна ещё вылезет да свалится в речку.
— В каталажку? За м-милую душу! — сразу успокоился Петруха и поправил рубаху. — Т-только не з-забудь, как прошлый р-раз. Под-дохну с гол-лода, ответишь. Хр-ряк поросячий, — уже довольно мирно добавил он и, затЯнув во весь голос: «Бродяга хочет отдохнуть…», направился к бане.
— Помните, как-то Космачёв по части шурфа намекнул? — спросил уполномоченного Юрий.
— Было такое. Я и верно просидел у двадцать седьмого шурфа целую ночь. Был я на устье, а мне говорят: ночами Прошка в шурфе выбирает спай. Золотишко там, верно, хорошее. Решил взять его с поличным, и, не заезжая в посёлок, прямо на разведочную линию. И что ты думаешь? Оказалось всё это подстроенным. Пока я ждал его на двадцать седьмом, он спокойно мыл у меня под самым окном на тринадцатом, — он показал на шурф рядом с его домиком. — Ну не сукин ли сын? Разве его золото интересовало? Ничего подобного. Всё это только для того, чтобы позабавить таёжников.
Вернулся Космачёв и начал подсмеиваться над парнями.
— Передадите вы мою телеграммку, или пустить по торбасному радио?
— Тут передашь, — простонал Николай и швырнул головку заломанного болта. — Ни сверла, ни метчиков. Чем делать? Так можно возиться ещё год, — И он схватился за голову.
— Чудак, ну чего же ты молчал? Давно бы свёл вас с Соллогубом. У него не только инструменты, а даже запасные части…
— Соллогуб? А кто это такой?
— На участке «Борискин» экскаватор видал? Там он и работает машинистом.
Юрий услышал об экскаваторе и заглЯнул в комнату.
— Кстати, я давно хотел расспросить, откуда он тут поЯвился, когда простой движок не доставишь?
— С Аляски. Его привёз Соллогуб. Пока по северному побережью торговали американцы, отдельные шхуны поднимались по Колыме до Сеймчана. Там и сейчас ещё стоит закрытый склад торговой фирмы «Свенсон». Соллогуб как-то проведал про колымское золото и решил попытать счастья. До этого он лет десять бродяжничал по Аляске и горное дело знал. Он купил экскаватор, котлы, движок, динамо, палатки и всевозможные инструменты. Нашёл себе напарника, тоже поляка. Тот, что работает у него теперь кочегаром, — Адам. Видели: усатый как таракан. Вот они договорились с капитаном какой-то шхуны и прикатили
— Предлагали им выехать, отказались тут же, — вставил Фалько.
— Верно, выезжать не захотели, — подтвердил Космачёв, — Чего, мол, нам ещё искать? Есть постоянная работа, платят хорошо, есть уже и приятели, да и родина Польша отсюда куда ближе, чем от Аляски.
— Что, Юрка? Давай познакомимся, глЯдишь, чем чёрт не шутит, — помогут! — Николай сразу повеселел.
— Познакомиться можно, а просить помочь? Как-нибудь управимся сами, — упрямо заЯвил Юрий и вышел.
Голубое небо выцвело. Лес пожелтел, а сопки запестрели красочными клиньями. Только пушистый стланик вечнозелёным венчиком опоясывал их голые вершины.
Наутро намечался пуск радиостанции. Парни волновались. Это была их первая самостоятельная работа, да и для беспокойства было достаточно оснований. Подмоченные приборы вызывали недоверие. Проверить отремонтированную аппаратуру не представлялось возможным.
Рассвет едва пробивался на востоке, когда Колосов подготовил к пуску движок. Оставалось заполнить систему охлаждения. Он взял ведро и пошёл к речке. Над головой скользнула большая тень птицы и слилась с тёмным берегом. Сразу же надрывно загорланила кряква. На болотах откликнулся клоктун, жалобно свистнула шилохвость, и тайга наполнилась волнующими звуками томительного ожидания восхода.
Колосов спустился с берега. Высоко в небе, беспокойно перекликаясь, летела к Колыме стая гусей. Над кустарником то и дело, свистя крыльями, проносились утки.
Юрию взгрустнулось. Захотелось полететь за этими птицами в родные места. Валя. Где она? Что с ней? Помнит или забыла? Он закрыл глаза, вспомнилось прощание.
В верховьях реки затрубил сохатый. Казалось, что одинокий путник зовёт на помощь, и сопки, издеваясь над его несчастьем, с хохотом разбрасывают по тайге эти призывные грустные звуки.
Колосов с грохотом опустил в речку ведро. На конебазе хлопнули двери, донеслись голоса. Посёлок просыпался, нужно было спешить. Он зачерпнул воду и вернулся на станцию.
Николай нервничал. Пока Юрий заливал в радиатор воду, он уже дёргал за пусковой ремешок.
— Не могу! Когда надо спешить, ты, как нарочно, ковыряешься. Пока никто не пришёл, надо опробовать, — ворчливо бормотал он, оглядываясь на двери.
— Спокойно, Колька, сейчас торопиться уже поздно. Увидишь, всё будет хорошо, — Юрий подкачал насосом горючее.
— Легко сказать, спокойно. А не пойдёт?
— Куда денется? Давай!
Николай закрыл глаза и дёрнул за кольцо. Движок чихнул и сразу же завёлся, рассыпая по тайге ровные звуки выхлопа.
— Симфония! — заорал радостно Колосов, — А ты — не пойдёт! Заставим. — Он отрегулировал обороты. — А теперь включай умформер и следи за напрЯжением!
Генератор дрогнул, загудел, набирая обороты. Они не спускали глаз с приборов щитка и контрольной лампы, но стрелки вольтметров были равнодушны к их радости, а колба лампы холодно и безразлично отражала только свет сальных свечей. Они снова и снова проверили контакты.