Человек рождается дважды. Книга 1
Шрифт:
За дверью послышался знакомый кашель.
— Краснов! — прошептал Николай и, вскочив, заметался по аппаратной. — Что скажем? Как быть?
— Замолчи же ты, чёрт тебя возьми! — взревел Юрка, — Никаких признаков растерянности, — уже спокойно продолжал он. — Открути какую-нибудь гайку, шпильку. Найди любое дело, занимайся, возись, улыбайся, пока не уйдёт. Говори, что хочешь, но никакого вида. Понял?
— Да разве так можно?
— Можно! А ты что хочешь? Не получилось — и руки вверх? Ну, нет. Всё равно будет работать.
Краснов вошёл.
— Без
Николаев вспыхнул от похвалы и, пряча глаза, что-то невнятно пробормотал, а потом решительно посмотрел на Юрия, бросил отвёртку и с отчаянием развёл руками. Но Юрий, угадав его намерение, предусмотрительно, загородил его спиной.
— Ещё не сделали, Михаил Степанович. Не знаю, сколько провозимся. Закончим — позовём.
— С удовольствием посижу с вами. Теперь уже не уснуть, — улыбнулся Краснов и, сбросив куртку, уселся в сторонке.
— Что вы? Тут ещё столько дела. Зачем вам мучить себя?
— Значит, домой? Чтобы не висел над душой, так что ли? — Краснов пристально посмотрел на парней.
— Вот что, механики. Вижу, что не совсем у вас ладится и вы стесняетесь. Нужно в книжках порыться, кое-что вспомнить, подумать, а вам неудобно при посторонних, да Ещё руководителе. Кто знает, что может подумать. Ведь так? — И он рассмеялся. — Да если всё будет получаться легко и гладко, вы быстро обрастёте жирком и покроетесь плесенью, как в болоте вода.
Ребята снова взЯлись за проверку всей установки. Краснов придвинул скамейку и сел рядом.
— Нам нужна связь, а вы нужны для другого дела, — снова заговорил он. — Скоро приходит сплав, прибудут радист и механик. Вам тут будет нечего делать. Вот и хотел посоветоваться.
— С нами? — Николай покраснел.
— Ас кем же? Есть у меня такая мысль. На Усть-Среднекане разворачивается строительство. Осенью возвратятся полевые партии, начнётся обработка топографических и поисковых материалов. Нужна электроэнергия. У нас есть экскаватор — вот вам котёл и паровая машина. На Усть-Среднекане валяется динамка киловатт на шестьдесят. Соллогуб уверяет, что исправна. Если что и попортилось, отремонтируем. Как ты, Юрка, находишь моё предложение?
— Попробуем, — неуверенно буркнул Юрий и снова завёл движок.
— Не попробуем, а сделаем, — поправил Краснов Колосова. — Сколотим сани, запрЯжём десяток оленей, по первому льду отвезём котёл и машину в посёлок.
— Кроме силовой установки, Ещё многое надо, — напомнил Юрий.
— Кое-что имеется. Есть проволока: завезли для увязки сена. Будут лампы. Всё остальное должно быть изыскано на месте, изготовлено, изобретено. А свет должен быть, — Он засмеялся. — Вижу, вы тоже загорелись идеей освещения посёлка. Значит, будет свет.
Снова проверили установку. Почему же нет напрЯжения? Вдруг Юрий стукнул себя по лбу.
— Мы же не ввели сопротивления
ГЛАВА 13
Фомин высыпал в урну третью пепельницу окурков и открыл форточку. Чистый воздух про-бил синий махорочный заслон и прозрачным ковром разостлался по полу. Прижатый к потолку дым, обтекая переплёт рамы, тонкой полоской пополз наружу и скоро рассеялся вовсе.
— Пока дымим, проще, — продолжил он разговор, усаживаясь за стол. — От вас, как от правления первого трудового коллектива, управление лагерей ждёт не дыма, а света. Вы должны осветить путь и другим.
— Оно, конечно, коллектив — дело подходящее, чего и говорить, — почесал лысину плотный с хитровато-насторожённым лицом растратчик Горохов. — Вот если бы Ещё подбирать людей с оглядкой, что-то и получилось бы. Нас-то больше не потянет, хватит. А эта шпана? Оно понятно, что нужно. Да разве горбатого исправишь?
— Вы ошибаетесь, — прервал его Фомин. — Товарищ Берзин назвал уголовников дотлевающими головешками прошлого, дым от которых щиплет глаза. Разъединённые, они затухнут, а коллектив, как этот чистый воздух, рассеет и дым.
Горохов покрутил ус, шумно вздохнул.
— Оно, конечно, так. Получая, надо чего-то и давать. Но жулик жулику рознь. Уж если никуда не денешься, то позвольте подбирать их нам самим. А этого Петрова, слава господу, знаем. Да его не возьмёт ни один коллектив. Чего и говорить, мазурик. Провозишься с ним, а перед зачётами он отколет какой-нибудь номер, и полетит всё прахом. Тут не только повышенные льготы и все привилегии, не получишь и того, что заработаешь и без коллектива. — Он отвернулся и снова вздохнул. — Вам-то что? Ну не вышло, и всё. А у меня на воле жена дожидается и дочь.
Фомин вытащил папиросу, хотел размять и разорвал гильзу. Бросил. Петров, Петров… Ещё один замкнутый круг?
Он вспомнил свой последний разговор. Обвёл глазами членов правления. Неужели не поймут? Принудить нет права, а как уговорить? Вот председатель правления Вагин, когда-то удержавший его от вмешательства в избиение Петрова. Вагин, облокотившись на колени и обхватив руками седые виски, смотрел в пол. А Кац — такой сердобольный и душевный — сейчас только ёрзал на стуле и облизывал губы.
— Да поймите же вы! Это человек. Вы, может быть, сейчас выносите ему приговор.
И Фомин стал рассказывать о Петрове всё, что он думал, знал.
Стремление помочь ему, очевидно, растрогало собеседников. Первым не выдержал Кац.
— Если у Горохова одна дочь, то у меня их пять, Но не в этом дело. Если каждый будет думать только о себе, то что получится. Я не хочу больше думать только о себе и как член правления считаю, что мы должны принять в коллектив этого босЯка.
Фомин готов был сейчас расцеловать этого человека. Вагин молчал, Фомин, сдерживаясь, спросил осторожно: