Человек с крестом
Шрифт:
— Догадываюсь, тетя Паша. С людьми живу, приглядываюсь к ним, прислушиваюсь, оттого и кое-что знаю.
— Выходит, и к верующим прислушиваешься? — Голос Павлины Афанасьевны прозвучал недоверчиво.
— Выходит, так.
— Так вы их не любите, верующих-то.
— Не любим верующих? Да кто вам сказал об этом?
— Кто, кто!.. Батюшка говорил, вот кто.
— Десятков?!
— Какой Десятков! — Павлина Афанасьевна с досадой поморщилась. — Отец Иосиф и мухи боялся обидеть. Мог ли он та-кие слова говорить!
— Кто ж тогда?
—
Лузнин понял, что он нашел, пожалуй, единственно правильную дорожку к душе этой женщины.
— Павлина Афанасьевна, я сейчас домой на часок загляну, потом в прокуратуру приду. Очень вас прошу, зайдите ко мне. Потолковать надо, посоветоваться. Я ведь в самом деле ничего не понимаю в делах церковных. А вы можете помочь, я это чувствую. Можете помочь, если, конечно, захотите.
Лицо маленькой женщины смягчилось.
— Отчего же? Зайду. Хватит в молчанку играть. Намолчалась…
Павел Иванович шагал по улице и думал над тем, что увидел и услышал. Особенно сильное впечатление на него произвел священник. Почему Проханов был так резок вначале? И как он быстро перестроился! Вот уж кто в совершенстве владеет своими чувствами. Только почему он так отшатнулся, когда узнал, с кем разговаривает?
Впрочем, что тут странного? Проханов прав, прокуроры не так уж часто посещают церковь. Сам Лузнин был там впервые. Да и другие официальные лица в церкви не появлялись, разве только с комиссией для ремонта. Павел Иванович помнил, что такую комиссию однажды составляли в райисполкоме по заявлению, кажется, того же Проханова, который пожаловался, что ему не хватило строительных материалов для ремонта храма божьего. Пришлось создать комиссию и провести обследование. Комиссия установила, что строительных материалов больше чем достаточно.
Люда заметила отца в окно. Ее забавное и не по возрасту смышленое личико было перепачкано вареньем. Павел Иванович улыбнулся.
С криком «Папа! Папа пришел…» девочка выскочила отцу навстречу, потешно, как-то по-утиному переваливаясь с ноги на ногу по ступенькам крыльца
— Какие новости, Люда? — серьезным тоном спросил Лузнин. Девочка, казалось, только и ждала этого вопроса. Сегодня она знала нечто чрезвычайно интересное, и ее просто распирало от нетерпения.
— Папа! А у нас дядька какой-то был.
— Это что за дядька?
— А такой… с иголками. — Люда указательными пальчиками, приставленными к вискам, показала, что значит «с иголками».
— М-м… Действительно интересно. Оля, слышишь? Кто у нас был?
Из кухни выглянула жена, высокая, статная, всегда чуть возбужденная молодая женщина с быстрыми, суетливыми движениями человека, обремененного множеством домашних хлопот. Ее лицо было усеяно мелкими золотистыми веснушками.
— Явился наконец? — укоризненно спросила она, но, тут же забыв упрек, поцеловала мужа в щеку. — Ты спросил что-то?
— Этот звонок говорит, что кто-то меня спрашивал…
Девочка захлопала
— Не у мамы! Не у мамы! У меня спрашивал. У меня…
Ольга ничего не могла понять.
— Кто у тебя спрашивал? Когда? Ты что-то путаешь, егоза.
— И не путаю. Не путаю. Я на улице в мячик играла, а дядька с иголками подошел и спрашивает: «Пришел твой папа?» Я говорю: не пришел. А он бегом ушел. И оглядывался долго.
— Ага… Значит, ушел бегом? А почему ж он все-таки с иголками?
— Не слушай ты ее, — вмешалась жена. — Умывайся, Паша. Пора завтракать.
— Постой. У нас с Людой деловой разговор… Ну, Людочка, выкладывай. Что за иголки у того дяди? Или ты все придумала?
Девочка досадливо сморщила вздернутый нос.
— Ну, па-апа… Вот так он смотрит, — Люда сделала страшные глаза и опять в ход пошли пальцы,
В комнату возвратилась жена и поставила на стол завтрак.
…Ноздреватые, пропитанные маслом блины, распространяющие искусительный аромат, совсем разморили Павла Ивановича. А тут еще Ольга подложила два поджаренных цыплячьих крылышка, истекавших жиром. Да еще, ко всему прочему, поставила на стол кринку молока.
Завтрак получился на славу. Павел Иванович расправился с ним с решимостью проголодавшегося человека и, еще не совсем поверив, что он насытился, все же твердо сказал себе: «Хватит. Так и лопнуть можно».
Он уселся поудобней, далеко вытянув ноги, взял в руки газету и… вдруг заметил в дверях высокого человека с острыми горящими глазами.
Павел Иванович догадался: Людочкин знакомый. Он почему-то держал в руках кадило, небрежно опирался плечом о косяк двери и ласковым женским голосом спрашивал:
— Ну что, Паша, наелся? Может, подложить курятинки? — и протягивал ему крылышко цыпленка, наполовину покрытое перьями.
— Вам что… кого вам нужно? — удивленно спросил Павел Иванович. Он хотел подняться, но, странное дело, ноги его не послушались.
— Ты ложись, я тебя бревном одену, — говорил между тем странный человек с острыми глазами.
«Глупости-то какие говорит! — равнодушно подумал Павел Иванович. — Сумасшедший, что ли? Надо Соловейкина позвать».
— А нахал этот Проханов, — доверительно склонившись к нему, начал шептать ему на ухо незнакомец. — Обвел вокруг пальца исполком… И куры на базаре сегодня дешевые, — и человек стал совать ему в рот крылышко цыпленка.
— Да вы с ума сошли! — крикнул Павел Иванович и проснулся.
Люда, от удовольствия подпрыгивая на месте, заливалась смехом. Она пыталась положить спящему отцу в рот конфету, а он смешно фыркал носом, мотал головой и говорил что-то непонятное.
— Кто совал мне крыло в рот? — грозно спросил Павел Иванович, глядя сонными глазами на развеселившуюся девочку.
— Не крыло, не крыло. Конфету…
— Что у вас происходит? — заглянула в комнату Ольга.
Павел Иванович окончательно пришел в себя. Он вздохнул и брезгливо сказал: