Человек семьи
Шрифт:
Примерно две недели спустя он получил документ о переводе в Шестой участок в западном Вилледже. Участок на Чарльз-стрит сильно отличался от Пятого. Окруженный темными, мрачными складами над пристанями реки Гудзон, он располагался в дальней западной части Вилледжа, западнее улицы Гринвич-стрит.
Накануне того дня, когда Пат должен был явиться в Шестой участок, в дом пастора позвонил Артур.
– Мы перевели тебя в Шестой с повышением в должности, – сказал он. – Место оказалось свободным, по какой причине неважно. Так или иначе, там есть место, и твое постепенное повышение в Шестом не вызовет столько шума, как в Пятом, где тебя все знают.
Пат светился от удовлетворения:
– Ах,
– Все нормально, малыш. Только не попади в какую-нибудь неприятность. Держи глаза и уши открытыми, кроме всего прочего.
Партнеру Пата по патрулированию на машине – Тому Беркхолдеру – было около тридцати. Это был собранный жилистый мужчина с мудрыми усталыми глазами сельской вороны. Во время войны он служил в постоянном береговом патруле на Тихом океане в Семнадцатой дивизии морских пехотинцев, и по участку ходил слух, что Том был награжден Серебряной Звездой за операцию на Гвадалканале, хотя он никогда сам не говорил Пату об этой награде.
– Ты слишком молод, чтобы просто так получить такой пост, малыш. Должно быть, имеешь сильную руку. Я слышал, что за тобой стоит целая Семья, – сказал как-то Беркхолдер Пату.
– Послушай, я живу с итальянским священником, – ответил Пат. – Но признаюсь, мне оказывают помощь. Долбаные ирландцы захватили всю власть. Их предводитель – Спеллман.
– А еще, я слышал, ты провел весьма хорошую операцию, – сказал Беркхолдер.
– Это был просто счастливый случай.
– Ладно, – промолвил молодой ветеран, – надеюсь, у тебя будет больше удач, чем у твоего бывшего партнера, место которого ты занял.
– А что случилось с ним?
– Мы окружили группу гомиков на Гроув-стрит. Знаешь там маленькую забегаловку, в которой они собираются после закрытия других заведений? Все они сходили с ума: кричали, визжали, толкались. Долбаные придурки! Мы хотели припугнуть их немного, проверить, нет ли у них наркотиков. Никоим образом не собирались их арестовывать, ведь не волочить же всю эту толпу в участок.
Мы послали сигнал 10 – 85 и ожидали подкрепления. В это время часть их, человек шесть, побежали вверх по Седьмой авеню. Вдруг появилась эта проклятая машина, она неслась с ревом вниз по улице. Фрэнк Нозак, бывший мой партнер, встал посередине улицы, чтобы никто из гомиков не побежал за ней. А я в это время выстроил их в линейку для обыска. Они стояли возле стены, лицом к ней. В общем, я услышал, как проносится эта машина. Из окна высунулся сумасшедший педик в белом парике и заорал: "Ждите, девушки. Я пришел сюда, готовы вы или нет?" Следующее, что я знаю, долбаная машина сбила Новака – ударила в спину и подкинула в воздух футов на пять. Машина – красный "додж-купе" – продолжала движение, пока я смог предпринять хоть какие-то меры. Успел заметить две буквы номера. Гомики повернулись лицом к улице, крича и хихикая. Я выстрелил один раз в воздух и сказал: "Следующий из вас, кто шевельнется, получит пулю прямо в задницу!" Все это время Новак лежал на обочине и стонал.
Я снова сел в машину, вызвал 10 – 13 и сказал, чтобы со всех направлений выезжали быстрее четыре машины. Приехала скорая – машины скорой помощи там действуют очень быстро, – но Новак был в плохой форме. Мы см везли его в больницу Святого Винсента, и там сказали, что у него сломан позвоночник.
Я тем временем предъявил этим гомикам обвинения во всех нарушениях закона, какие мог только придумать, – за недостойный эксгибиционизм, бродяжничество, проституцию, содомию и нарушение общественного порядка. Догадываешься, что произошло дальше?
– Их освободили на следующий день, так?
– Правильно.
– А
– Несчастная развалина, живой труп. Я навещал его на той неделе. Все, что он может, – это двигать глазами и произносить нечто похожее на "анх, анх". Меня чуть не вырвало при этом. Мы были партнерами четыре года, и я знал его очень хорошо. У него жена и двое детей где-то в Элмхерсте.
– О Боже! Не дай попасть в такую передрягу, – сказал Пат, качая головой.
– Дерьмо. Я думаю, что все это из-за нашей проклятой работы, – сказал Беркхолдер.
Дойл все еще работал в Шестом, пешим патрульным на Бликер-стрит, к западу от Седьмой авеню. Когда графики у них совпадали, Пат и Реган или назначали Конни и Китти двойное свидание, или, если была поздняя смена, бродили вдвоем по барам Вилледжа. У них образовался постоянный маршрут: "Котелок с рыбой" и "Минетта" на Макдугал-стрит, "Луи" на Шеридан-сквер, "Ривьера" на Седьмой и Чамли – темное, тайное местечко на Бедфорд-стрит. Затем вверх по Гудзон-стрит к "Белой лошади" – старому бару портовых рабочих, который постепенно превращался в клуб писателей. Они могли пить бесплатно во всех этих местах. Но путешествия с Дойлом приводили к неприятностям, стоившим Пату больше, чем напитки.
– Все равно не понимаю, почему ты делаешь из этого проблему, – спорил Пат. – Мы оказываем этим парням благодеяние, когда посещаем их заведения. Если обнаружится разбой или налет, мы всегда тут же придем на помощь.
– Да. Но все равно это неправильно. Начнешь с такой малости, а кончишь...
– Ладно. Заткнись лучше. Вот почему ты все еще пеший патрульный, а я сижу в машине.
Патрулирование в машине с радиопередатчиком было несравнимо с хождением по мостовым Маленькой Италии. Беркхолдер вел машину, а Пат регистрировал нарушения. Пату понадобилось некоторое время для того, чтобы научиться обращению с передатчиком, переключателями света и всеми другими механизмами внутри машины, а также для того, чтобы оперативно распознавать различные виды сигналов по радио.
Беркхолдер был способен различать их во сне, что он часто и практиковал. На паре стоянок под автострадой Вест-сайда всегда находилось местечко, куда они могли завернуть и спокойно вздремнуть в машине. При этом передатчик иногда жужжал им в уши. Но Беркхолдер, казалось, никогда не засыпал столь крепко, чтобы не услышать позывные именно их машины.
Пат также быстро изучил обычную работу.
Пата и Беркхолдера приписали к смене от четырех дня до двенадцати вечера. Большинство преступлений происходило между восемью часами вечера и двумя ночи. Их первый тур пришелся на горячий уик-энд со множеством происшествий. Они расследовали два сообщения о бродягах на крышах и одну жалобу от женщины, заявившей, что над ней надругался какой-то подсматривающий за ней мужчина. Оказалось, что окно ее спальни на двенадцатом этаже выходило на ряд пустых зданий. Это была сорокалетняя блондинка с напряженным взглядом. Седеющие волосы были убраны в пучок на затылке, как у Джорджа Вашингтона.
– Этот человек, – сказала она интеллигентным тоном, присущим людям, окончившим привилегированные школы, – имеет телескоп. Я знаю, он смотрит с одной из тех крыш. Иногда видно, как сверкают линзы.
– Вы видите его сейчас? – спросил Беркхолдер, глядя на крыши сквозь окно.
– Возможно, он заслышал приближение вашей машины и удрал, – ответила она. – Вы, мужчины, должно быть, устали, гоняя всю ночь на машине. Хотите выпить рюмочку или по чашке кофе?
Беркхолдер незаметно подмигнул Пату и сказал: