Человек в витрине
Шрифт:
Он ударил кулаком по столу. Фрёлик молча наблюдал за ним. За угрюмостью Стокмо угадывалась только ярость. Он попытался представить, как восьмидесятилетний старик держал в узде этого хмурого упрямца, но решил пока сменить тему:
— По вашим словам, Рейдар был хорошо знаком с вашим отцом…
— Да, они были старые приятели.
— Значит, вы сами познакомились с Рейдаром через отца?
— Да. Ну что, все у вас? Мне надо нарубить еще дров — и в сортир.
Фрёлик задумался.
— Я не уверен, что выяснил все, что мне нужно. Поэтому нам с вами, скорее всего, придется увидеться еще раз.
— Тогда лучше покончить со
— Сколько Рейдар вам задолжал?
Стокмо мрачно ухмыльнулся. Фрёлик встал, подошел к окну и посмотрел на поле, почти занесенное снегом. Оно тянулось до самого замерзшего озера. Над вершиной холма на том берегу виднелась крыша коровника. Под деревьями паслись олени. Они щипали сено — кто-то выволок стог сена в снег. Одним словом, раскинувшийся перед ним зимний пейзаж можно было назвать гармоничным, даже идиллическим.
— Кстати, здесь очень красиво, — заметил Фрёлик, оборачиваясь к Стокмо, который по-прежнему сидел в кресле-качалке. — Если бы я здесь жил, я бы не злился так все время.
Стокмо не ответил.
— Имеет ли для вас какое-то значение число сто девяносто пять? — спросил Фрёлик.
— Такое же, как и один, семь или пятьдесят два. Никакого.
Фрёлик окинул Стокмо внимательным взглядом и хмыкнул:
— У вас ведь, кажется, есть судимость?
Он нарочно приберегал главный удар напоследок, потому что понимал: он непременно попадет в цель. Стокмо ссутулился, нахмурился, и взгляд у него сделался как у загнанного зверя.
Франк Фрёлик прислонился к стене и смотрел на Юнни Стокмо, сидевшего в кресле-качалке.
— Знаете, то, что вы уехали и спрятались, выглядит не очень красиво, ведь вы — один из последних, кто видел Фольке-Есперсена живым.
— Мы с ним…
— Заткнитесь, — холодно приказал Фрёлик. — Сами признались, что у вас старые счеты с Фольке-Есперсеном. Вы один из последних видели его в живых. У вас нет алиби на время его смерти. И все, что вы рассказываете, неубедительно.
Стокмо уставился в пол.
— Я дал вам возможность исправиться, но больше я сюда не приеду. Хотите как-то дополнить или изменить свои показания?
Стокмо медленно покачал головой.
— Вы должны быть готовы приехать по первому зову, — тихо сказал Фрёлик. — Возможно, очень скоро вы нам понадобитесь. Если я позвоню вам и вы хоть раз не ответите, я пошлю за вами двоих сотрудников, которые возьмут вас под стражу. Понятно?
Стокмо кивнул.
Фрёлик посмотрел на часы.
— А до тех пор, — сказал он, — постарайтесь найти хотя бы одного человека, который видел вас вечером и ночью тринадцатого января!
Глава 25
СКВОЗЬ ОГОНЬ
Автостоянка рядом с кладбищем Вестре была заполнена машинами. Гунарстранна с трудом нашел место и потому опоздал. Тяжело дыша, он потянул на себя тяжелую дверь часовни. Одновременно кто-то толкнул дверь изнутри. Гунарстранна увидел одетого во все черное сотрудника похоронного бюро, который внимательно оглядел его.
«…Человек, проживший долгую, богатую событиями жизнь», — гремел в динамиках мерный голос священника. Гунарстранна пригнул голову и поспешно сел у самого прохода в последнем ряду. Он заметил, что на него пристально смотрит еще один сотрудник похоронного бюро, и вежливо кивнул. Похоронщик еще долго смотрел на него.
Тело Рейдара Фольке-Есперсена лежало в белом гробу с медными ручками. Гроб стоял на катафалке
«Будучи совсем молодым человеком, Рейдар Фольке-Есперсен неоднократно смотрел в лицо смерти…» — нараспев лился голос из динамиков. Священник разменял пятый десяток; он говорил на диалекте Южного Вестланда. Первые три ряда были заполнены родственниками и знакомыми, остальные расселись кто куда. Гунарстранна разглядел головы братьев Фольке-Есперсен. Он высматривал среди присутствующих Юнни Стокмо, но так и не нашел его. Потом взгляд его остановился на гробе; он невольно вспомнил о том, как выглядел мертвец, — сначала в витрине собственного магазина, а затем на столе профессора Сквенке.
Дверь у него за спиной открылась, и он резко обернулся. В часовню вошла женщина. Она тоже села в последнем ряду, только по другую сторону от прохода. Когда она садилась, ее стул скрипнул. Гунарстранна то и дело украдкой поглядывал на нее. На незнакомке была толстая овчинная куртка до середины бедер. На коленях она держала красную розу в целлофановой обертке. Ее короткие светлые волосы стояли дыбом — Гунарстранна понял, что она еще очень молода. На нее упал луч света из высокого окна, и инспектор залюбовался ею. Незнакомка показалась ему настоящей красавицей. Она сглотнула слюну. Инспектор понял: она почувствовала на себе его пристальный взгляд. Он поспешно опустил голову. Священник напомнил собравшимся о том, как Фольке-Есперсен любил прогулки в горах, как он ценил природу, не тронутую цивилизацией. Гунарстранна подавил зевок. Внукам, сидевшим в первом ряду, все происходящее давно надоело. Они капризничали и спорили с матерью. Сюзанна что-то шептала или, точнее, шипела. Ее шипение было слышно даже в последнем ряду. Гунарстранне стало не по себе, и он быстро повернул голову налево. Женщина, смотревшая на него в упор, тут же опустила глаза.
Когда священник закончил, встал Карстен Есперсен. Он устремил глаза на потолок, сцепил руки за спиной и произнес на удивление пристойную речь, лишенную всякой напыщенности. Когда он говорил об отце, у него то и дело дергался подбородок. Карстен перечислил многочисленные военные подвиги отца и в заключение сообщил, что гордится им.
После Карстена выступили еще несколько человек. Пожилой мужчина с резким профилем встал перед гробом по стойке «смирно» и отдал честь. Когда священник стал оглядывать зал, проверяя, не хочет ли кто-нибудь еще что-нибудь сказать, Гунарстранна решил, что пора уходить. И тут он заметил, что молодая красавица поднялась, несколько секунд постояла на месте, словно чего-то выжидая, а затем пружинящим шагом зашагала вперед по проходу. С плеч ее свисал красный шарф. Она положила розу к другим цветам, присела в книксене и немного постояла у гроба.