Человек в зеленой лодке
Шрифт:
Слезинки падали вниз и исчезали. А смех веселым теплым облачком поднимался вверх, дробился в холодном воздухе на тысячу мелких смешинок, множился под звездами эхом и превращался в тот заливистый хохот, от которого некоторые несознательные советские гражданки, не любившие пионерлагерей, портили теплые «гулянческие» штаны.
Прости меня
Вика возвращалась с работы домой в Яхрому поздним вечером. Ехать было просторно, по мере удаления от Москвы машин на дороге становилось все меньше. На дне термокружки плескалось немного остывшего имбирного чая, она пила его маленькими
– Так, в первую программу января у нас идет сама Анна Михайловна Черская. С очень вкусной темой! – объявил Темик. – Народная артистка и ее бывший жених, от которого она сбежала прямо перед венцом.
Кто-то сказал: «Ого!».
– И что, уже есть договоренность? – Тоня посмотрела на Тёмика с недоверием.
– Да! «Жених» готов выезжать к нам из Симферополя в дату, которую укажем.
– Ну это понятно, – вяло отозвалась Тоня. – А Черская?
– Да! – снова сказал Темик и мотнул огромной башкой на толстой шее вправо, что у него означало крайний прилив воодушевления. – Сегодня ее помощница мне написала: Черская согласна на интервью.
– А что за история? – подал голос Данила Заботкин.
– История тридцатилетней давности! – объявил Темик. – Когда Черская в молодости работала в Симферопольском театре, у нее был роман с простым таким морячком. Ну или солдатиком… Я точно не знаю, кто он там был. И она собралась за него замуж. Свадьба готовилась. А прямо перед свадьбой Черская поехала на фестиваль. Там она встретила своего великого режиссера. Домой возвращаться не стала, уехала с режиссером сразу на съемки в Грузию. Ну а потом уже в Москву. Насовсем. А морячку, ну или солдатику, они с режиссером из Грузии послали телеграмму и две бутылки красного, – здесь Темик хохотнул, – в извинение.
– Капец, – это снова был Данькин голос.
– Чего капец-то? – Тёмик поднял брови. – Легонькая такая история, никто не умер.
Все посмотрели на Тоню: что скажет? Только она одна, профессиональный, опытный и умный шеф-редактор, на котором незаметно для постороннего взгляда держалось абсолютно все в программе, могла спустить Тёмика с небес его продюсерских фантазий на землю.
Тоня посидела некоторое время молча. Шапка коротких густых волос с проседью, маленькие быстрые глаза, круглые щеки над воротом привычной «коричневенькой» водолазки – она возвышалась над столом крепеньким боровичком. Подумав, Тоня согласно кивнула головой:
– Супер! Прямо наша тема.
– Ага! – просиял Тёмик. – Стопроцентное попадание! Тыща очков в рейтинг!
– Черская тему спрашивала? – Тоня беспокойно глянула на него.
– Спрашивала. Я сказал, что бывший возлюбленный, а кто – типа интрига.
Тоня смотрела недоверчиво.
– И что, – спросила, – Черская на такое согласилась?
– Ну, помощница ее сказала, что если только не Коростелев. Коростелев теперь враг номер один. Остальные, видимо, нормально. Я ответил, что точно не Коростелев.
Все задумчиво помолчали. Тоня перевела взгляд на корреспондентов.
– Кто тему возьмет?
Никто не спешил отзываться.
– Вика, давай ты? Ты ведь же уже брала интервью у Черской.
Вика вся подобралась и решила сопротивляться до конца.
–
Тёмик округлил свои черные глаза и с напором спросил:
– Почему это?
– Потому что, – Вика старалась говорить спокойно, – вы знаете, те интервью были в других проектах. Не в нашем. Черская на самые обычные вопросы может взорваться. И куда подальше послать. К такой-то матери. А за такую… интригу… она вообще не знаю, что с нами сделает.
Поднялся шум. Некоторое время Вика, Тоня и Тёмик препирались. Вика выдержала напор. Но Тёмик все равно навязал ей половину – интервью с бывшим женихом. Черскую на себя взял Олег Майоров. Тёмик обещал «подключаться». Хотя известно, как он подключается.
Вика жалела: не нужно было вообще ни на что соглашаться. Не связываться с этой темой. Она уже подъезжала к Яхроме, когда пошел снег. Маленькие сухие снежинки тормозили в испуге перед лобовым стеклом и пролетали мимо, вспыхивая искрами на мгновение. Понятно, что Темик что-то Черской наврал. Хотя что ему еще делать? Все время приходится врать. Ну, или умалчивать. Специфика программы.
Вика припарковалась возле дома на плохо очищенной от снега площадке под двумя соснами. Странно, что так поздно, а ее любимое место никто не занял. Удача. Она выключила фары и осталась сидеть. Отсюда были видны окна их квартиры: везде горел свет. Там сейчас мама, бабушка, сыновья – все чем-то заняты.
Две бутылки красного, две бутылки красного… Может, надо было все-таки идти в программу «Про пыль»? То есть это была передача о чистящих средствах, но они с Настей Смирновой называли ее просто «Про пыль». Когда закрылся их предыдущий проект, работу предлагали в двух программах: «Давай простим друг друга» и «Про пыль». Вика выбрала первое, Настя скрепя сердце – второе. Впервые за несколько лет лучшие подруги пошли работать в разные места. Настя каким-то чудом сразу догадалась, что снимать сюжеты «про пыль» будет во всех отношениях лучше, чем про прощение. Хоть и стыдно по-журналистски.
Пилотные выпуски «Давай простим друг друга» выглядели вполне сносно. Даже интересно. Концепция такая: нужно найти двух известных людей (а можно «звезду» и обычного человека), которые когда-то поссорились, обидели друг друга, но потом поняли, что зря так поступили. Они хотят попросить друг у друга прощения и помириться. Передача должна была помочь им в этом. Первые выпуски так и выглядели: сначала герои рассказывали по очереди о случившемся, раскаивались в своей горячности, потом встречались и радостно раскрывали друг другу объятия.
Но это было сначала. Потом оказалось, что знаменитости совсем не желают говорить о своих ошибках. Не мечтают извиняться. Не хотят обниматься с бывшими друзьями, женами и брошенными детьми. А кто захочет? Даня Заботкин, самый юный и веселый в их команде, занимался тем, что придумывал программе альтернативные названия. У него хорошо получалось: «Давай выколем глаза друг другу. Давно пора», «Сорян, братан», «Упс, я дид ит эген» («Ой, я сделал это снова»), «Сдохни, тварь!».
В работе над программой выяснилось, что чаще всего «звезды» грешили тем, что друг у друга что-нибудь воровали: идеи, роли, сюжеты, музыку, женщин, мужчин, детей, спонсоров. И потом, конечно, становились с обворованными заклятыми врагами. И, конечно, не горели желанием никому об этом рассказывать. Тем более на камеру. Когда однажды заговорили об этом в монтажной, Тоня предположила: