Человек
Шрифт:
Ввиду всего вышеперечисленного я твердо решил, что не стану больше лицемерить. Не ест Саломея мяса, низкий поклон ей за это, выстроит город у моря, станет там жить, в свободных одеждах и соломенной шляпе. Я же не достиг еще такой степени совершенства и поэтому могу просто протянуть ноги от недополученных килокалорий. И стало беспокоить только одно. А что, как хлебосольные хозяева, напуганные моим вчерашним безобразным поведением, отказом от мяса, возьмут да и накроют постный стол. По-моему, эту мысль и этот ужас в моих глазах разглядела и разгадала Саломея, отчего до сих пор меня мучает стыд. Надо все-таки уметь себя
Садясь за стол и собираясь поздравить хозяйку немудреными застольными стишками, которые сходу сочинил, я решил, что буду есть мясо, а от спиртного откажусь. Тут же сообразил, что в день рождения неприлично будет ни рюмочки не выпить. Но как быть, не знал. Недоумения мои разрешила Саломея. Она сама налила мне настойку, и положила в тарелку сало, котлеты и куски языка. Накладывая котлеты, она, смеясь, спросила:
— Шесть, как всегда?
Я остановился на двух. Благодарность моя не имела границ. Я готов был встать на колени и читать стихи ей, а не имениннице. Насилу сдержался. Мне, действительно, было необходимо сытно поесть, и я поел. В тот вечер особенно. И поел, и попил. Не знаю, насколько именинница, но Андрей Сергеевич, «монстр», как я его про себя называл, остался мной очень доволен. Мы с ним перепробовали все настойки и все закуски. Я, как артист, рассказал все известные мне анекдоты. Андрей Сергеевич повествовал о саде своем, о том. как во время войны, будучи ребенком, нашел в поле винтовку и стрелял из нее по самолетам, и по немецким, и по нашим. «А с земли разве поймешь, наш или немец, палил по всем подряд». А после того, как Саломея ушла спать, стал жаловаться на брата, отца Саломеи. Последнее, что мне запомнилось, был рассказ Татьяны Николаевны про домового. Она учила, как надо вести себя, если тот придет. Какие вопросы ему задавать. Все было очень интересно.
Проснувшись на следующий день, я совершенно не мог понять, отчего это все тело мое в ссадинах и царапинах. Почему так нестерпимо ноют мышцы рук, ног, спины. Я вышел на улицу, умылся, обошел дом и увидел Саломею, сидящую за мольбертом. Она, как мне показалось, была не в духе. По всему двору, в беспорядке валялись поленья дров, на что я особого внимания не обратил. Ну, лежат и пусть лежат, может быть, сушатся таким образом. Я подошел поближе к Саломее, взял в руки одну из ее кисточек и спросил:
— Она из колонка?
Я заранее знал, что не из колонка, просто хотелось отвлечь Саломею от картины, сделать так, чтобы она обратила внимание на меня.
— Нет. Из ушного волоса, — сердито ответила она, даже не посмотрев в мою сторону.
— У кого же в ушах такие волосы растут? — не унимался я, пробуя шутить.
— Не знаю, — все так же строго отвечала она, продолжая работать.
Я от нее отстал. Заметив Андрея Сергеевича, вышедшего во двор и собиравшего поленья, я стал ему помогать. Собирая дрова, он тяжело кряхтел, но был со мной поразговорчивее, нежели его племянница.
— Да-а, — сказал он нараспев, недовольно поглядывая на меня. — Наломал ты вчера дров.
— Наломал? — не понял я.
— Али забыл?
— Забыл, — сознался я.
— Ну, не беда. Со мной тоже такое бывало.
Андрей
— Я что-нибудь вчера натворил?
— Дрова всю ночь колол, — сказала Саломея, — завалил поленницу, забор сломал. А больше, кажется, ничего.
Я стоял, разинув рот, не зная, верить ее словам или нет. И обманывать она не могла, а с другой стороны, почему я всего этого не помнил? Заныли спинные мышцы, как бы подтверждая правоту ее слов.
— Что же теперь будет? — поинтересовался я.
— Да ты сильно не переживай. Забор давно уже сгнил и держался только на подпорках. Его мог свалить, случайно задев, любой прохожий. Даже слабый ветерок мог свалить. А дрова? Дрова — вещь необходимая, но согласись, не ночью же их колоть. Ночью нормальные люди спать должны. Да что с тобой? На тебе лица нет. Я сама точно не знаю, но говорят, пьющему человеку утром надо обязательно опохмелиться, а то он может даже умереть, если утром водки не выпьет. Пойдем, я тебе налью.
Саломея оставила мольберт и, взяв меня за руку, повела в дом. Там, оказывается, ждал меня завтрак, которого я, выходя, не заметил. Каша, творог, хлеб и горячий самовар. Саломея поставила рядом со мной вместительную рюмочку и графинчик с настойкой.
— Выпей, выпей, тебе легче станет, — упрашивала она.
— Что же теперь будет? — спросил я низким, трагическим голосом.
Саломея посмотрела на меня внимательно и ласковым, почти что любовным голосом сказала:
— Наверное, казнят.
— Правда? — обрадовался я. — А мне показалось, что уже ничего не исправить.
— Хочешь, поедем опять на обрыв. Будем купаться.
— Да, обязательно. Очень хочу. Но сначала подниму забор. А потом поедем. Неудобно-то как получилось.
— Перед тем, как поднимать забор, не забудь позавтракать.
Саломея оставила меня в доме, а сама пошла заканчивать картину.
— Эх, была не была, — сказал я вслух и налил настойку в рюмочку, походившую на небольшой стаканчик.
Закусить решил творожком. Выпил, стал закусывать, и в этот момент услышал за своей спиной голос Андрея Сергеевича:
— Дмитро, что же ты без меня? Мне ведь тоже поправиться надо.
Он поставил передо мной свой стаканчик и положил в тарелку с творогом полдюжины соленых огурцов. Я налил в его стаканчик настойку, а в свою рюмку хотел не наливать.
— Давай, давай, — в приказном тоне сказал он. — Мне одному это все не осилить. Хозяйка и так житья не дает. Еще и ты меня будешь спаивать. Пополам, оно вроде и не так много.
Я засмеялся и сказал очень твердо, что в любом случае пью последнюю, но следом за «последней» выпил еще две. Андрей Сергеевич убрал пустой графин и поставил на стол полный. В этот момент появилась Татьяна Николаевна.
— Хватит тебе, черт рыжий, — сказал она мужу, — можешь ты остановиться или нет?
— Да мы с Димой хотели по одной. Ну, надо же опохмелиться после вчерашнего, — властно заявил свои права хозяин дома.
— Кабы по одной. Ведь пока дно не увидишь, не успокоишься.
— А мне совсем не надо, — сказал я.
— Нет. почему же, — забеспокоилась хозяйка, — одну-другую рюмочку обязательно выпей. Или не понравилась?
— Понравилась, понравилась, — говорил я, наблюдая за тем, как Татьяна Николаевна собирает на стол закуску.