Человека преследует тень
Шрифт:
Больше всего я боялась, что Сережке они всю жизнь через меня испортят. На все была готова, чтобы сына только не трогали.
— А муж?
— Рассказала мужу, да он и слушать не стал. Вон, говорит, немецкая проститутка! Только и упросила на коленях, чтоб сына не лишал и ничего не говорил.
— С ним, значит, живет сын?
— Нет, с его стариками. А муж уехал куда-то. Так и живу с «братцем», не вижу света белого, только о сыне и думаю.
— А того, что на обезьяну похож, встречаешь?
— Один
— Постой, постой! А что же ты не ушла от них? Работать бы пошла, к людям ближе...
— Боюсь я. Станут всякие запросы делать: узнают про меня.
— Да ведь давно простили всех, кто у немцев работал!
По лицу Анны катились слезы, они капали с подбородка женщины на грубую куртку старателя, заслоняли от Гудова все окружающее. Глядя на ее вялые, по-детски дрожащие губы, на сползающую с головы тоненькую косынку, Степан никак не мог сообразить, что же сейчас делать, как помочь этой женщине?..
— А сегодня как же... — с трудом опросил он. — Как пришла?
— Ехать меня принуждает Ковач... с обезьяной. А я больше не могу. Будь что будет. К тебе пришла, ты первый меня пожалел, за человека посчитал...
В ночном небе трепетали далекие звезды. Временами свет некоторых из них становился ярче, временами вовсе исчезал, будто звезды замирали от страха, что однажды сорвутся с этой фантастической высоты и упадут.
«Боятся, как я, боятся», — подумала Анна. Ее усталой голове было покойно на сильной груди Гудова. Она задремала.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Так бывало всегда: стоило случиться какой-нибудь неприятности, как Александр Серегин начинал сетовать на свою неудачливость.
С раннего детства он жил мечтою о театре. В школьной самодеятельности не было большего энтузиаста, чем он. Родители считали его очень талантливым, учителя тоже желали ему большой сценической судьбы.
С легким сердцем поехал Серегин в Москву сдавать экзамены в театральный институт. Сдавал уверенно, держал себя свободно и... срезался.
— Не везет мне, — криво усмехнулся он на вопрос матери и ушел из дому.
А надо было что-то есть, где-то спать, думать о будущем. Александр подался в местный драматический театр, но директор, посочувствовав его желанию стать артистом, беспомощно развел руками.
Возвращаться домой Александру не хотелось. Он целыми днями бродил по небольшому приволжскому городку без денег и определенной цели. Ночевал то на вокзале, то на пристани. Однажды его глаза выхватили два слова объявления: «...обеспечиваются общежитием».
Серегин остановился, прочитал все объявление. Кирпичному заводу требовались рабочие. Через полчаса он уже беседовал с кадровиком завода. То ли ему удалось разжалобить этого пожилого человека, то
Против ожидания, Серегин увлекся первой в его жизни работой. Он даже предложил что-то новое в технологии изготовления кирпича и был отмечен приказом по заводу. Вскоре ему приглянулась скромная машинистка с золотыми косами. Девушке тоже понравился ладный парень с глазами мечтателя. Они поженились. Молодожены с трудом сводили концы с концами, но были полны счастья и надежд.
Они назвали своего первенца Виктором.
По настоянию жены Серегин еще раз предложил свои, услуги местному театру. На этот раз отказа не последовало. Главный режиссер, видевший Александра в любительском спектакле, решил попробовать молодого парня «на настоящей сцене». Правда, первое время Александр, как он сам говорил жене, играл «стук в дверь» и «задние нога верблюда». Но после того как однажды на выездном спектакле ему пришлось подменить заболевшего актера, режиссер поручил Серегину ответственную роль.
Потом пришла известность. Александр играл главные роли почти во всех спектаклях и все реже ночевал дома. Он забыл самоотверженность своей верной, скромной жены, разглядел ее маленький рост и сутулость. Робкие жалобы на одиночество грубо обрывал.
Но самое страшное было в том, что Серегин стал пить. Вначале после премьер, потом после каждого спектакля.
Кончилось тем, что из театра Александра выставили.
— Такой уж я неудачник, — отмахнулся он от советов директора.
В тот же день, уложив свой немудреный багаж, Серегин уехал из города, не оставив жене и ребенку даже рубля!
Остановился он в районном центре, где ему предложили место руководителя кружка художественной самодеятельности при Доме культуры. Пить Александр не перестал, и зарплаты едва хватало на неделю. Он пытался занимать деньги в долг. Вначале это удавалось, потом люди стали ему отказывать.
Как-то вечером он бродил по клубу, испытывая неудержимую потребность забыться в пьяном угаре.
Взгляд Александра остановился на огромном занавесе. «Десятки метров прекрасного алого бархата на шелку», — мелькнуло в уме Серегина.
Дрожащими руками он ухватился за занавес, повис на нем и стал рывками тянуть на себя. Тяжелое полотнище долго не поддавалось, потом не выдержало и, сорванное с крючьев, мягко опустилось к ногам Серегина. Александр располосовал его столовым ножом и стал спешно запихивать в грязную матрацевку.
Крадучись, вышел он через черный ход, бросил ключ в снег и направился к железнодорожной станции.
Пассажирский поезд уже отходил от платформы. Последним усилием Серегин втолкнул в тамбур вагона свою тяжелую ношу и прыгнул сам.