Человека преследует тень
Шрифт:
— Гудова-то? Ну как же. Лет тридцать бок о бок прожили. И старались вместе, и на драге опять же рядом работали. Честный человек он, Степан. Жаль, все один да один. Неудачник...
— Так вот... пропал он!
— Гудов пропал? — переспросил кассир. Его высокий лоб мгновенно перепахали три глубокие морщины, густые брови тревожно шевельнулись, глаза стали стальными, недоверчивыми.
— Как же это? Ведь был он у меня вчера. Вот, как с вами, говорил с ним...
Ильичев и Романов переглянулись.
— Вчера?
— Ну
— Зачем же он приходил?
— Известно зачем. Золото принес.
— И получил наличными?
— Нет, на свой счет записать велел.
Вопросы сыпались один за другим. Правда, спрашивал только Ильичев. Романов же молча делал в блокноте какие-то пометки. Так у них было заведено: если разговор вел один, другой в него не вмешивался. Он терпеливо ждал, пока кончит товарищ, и только тогда приступал к выяснению всего того, что, по его мнению, оставалось невыясненным.
— Та-ак!.. И ничего вы особенного в Гудове не заметили?
— Вроде бы нет. Хотя... постойте. Никогда прежде не приходил ко мне Степан с женщиной. А на этот раз ждала его на улице женщина.
— Кто же она? Вы ее знаете?
— А как же! Заведующего столовой сестра...
«Значит, прав был Доронов», — решил про себя Ильичев. Кассир продолжал:
— Вижу, торопится Степан. Не стал я его задерживать. Так и пошли они рядом.
— А куда пошли-то?
— Видел, что в поселковый Совет, а вот оттуда куда двинулись, не могу знать. Неужто беда стряслась какая...
— Вы уж не сердитесь на нас, что разбудили, — попросил Ильичев, — по важному делу побеспокоили. А о нашем разговоре никому ни слова.
— Знаю, знаю. Будьте покойны, надежду на меня имейте полную.
— Спокойной ночи, Андрей Павлович!
— Всего хорошего! — ответил кассир и вышел на улицу.
Лицо Романова оживилось, дрогнули в улыбке губы. Он уже хотел произнести обычное в подобных случаях: «Ну, что ты обо всем этом думаешь?», но Ильичев опередил его, решительно сказав:
— Придется будить товарищей из поселкового Совета. Они последними видели Гудова и Анну.
Председатель поселкового Совета явился быстро, будто заведомо ждал звонка из «караулки».
— Тебе чего не спится? — обратился он к начальнику караула, но сразу замолчал, увидев посторонних. — А-а, товарищ капитан, здравствуйте!
— Здравствуйте, мы вас на минутку.
— Пожалуйста! Сколько надо. У меня тоже есть к вам одно щекотливое дело...
Караульный начальник опять вышел.
— Случай у меня сегодня, товарищ капитан, совершенно необычный, — начал председатель поселкового Совета...
Рабочий день заканчивался. Хорошенькая, смешливая паспортистка уже взбивала перед маленьким зеркальцем свои и без того
Прямой, высокий, с лысой головой, обрамленной лишь по краям жесткими волосами, он щурил глаза и не знал, куда деть свои большие мозолистые руки — то прятал их за спину, то выбрасывал перед собой.
— Вы ко мне, Степан Кузьмич? — спросил председатель.
— К вам, к вам!
— Что же у вас за дело?
Гудов помялся немного и, решившись, сказал:
— Записать нас надо. Женился я...
Председатель удивленно вскинул брови. Паспортистка оставила в покое свои волосы и с любопытством уставилась на посетителя.
— На ком же вы женитесь, Степан Кузьмич? — нарушил минутное молчание председатель поссовета. Гудов вместо ответа повернулся к двери, открыл ее и ввел в комнату невысокую женщину.
— Вот моя жена. Анной зовут..
Женщина, в которой председатель без труда узнал сестру заведующего столовой Ковача, поклонилась и звонким от волнения голосом произнесла:
— Хочу быть женою Степана Кузьмича перед всеми людьми. Перед богом я ему жена давно...
Председатель было принялся объяснять Степану и Анне, как полагается регистрировать браки по закону, но они так настойчиво упрашивали его «уважить и записать немедля», что он после некоторого колебания решил сделать исключение. «В конце концов, — рассудил председатель, — никто за такое не взыщет».
Молодоженов зарегистрировали, поздравили с законным браком, пожелали счастья. Паспортистка вновь поправила перед зеркалом прическу, и, весело кивнув Анне, девушки выпорхнули из комнаты.
Гудов попросил председателя поселкового Совета выслушать его по очень важному делу.
— Может, завтра, Степан Кузьмич, — предложил председатель. Но Гудов уперся: дело неотложное, медлить нельзя. Он встал, разгладил ладонью свои жесткие короткие усы и сказал:
— Прошу задержать нас как государственных преступников. Золото мы похитили.
Затем взял бумагу и медленно написал корявыми буквами: «Мы похитили золото. Просим наказать по закону, как заслужили». Расписался и передал ручку Анне...
— Как же вы поступили? — тревожно спросил Ильичев председателя поселкового Совета. — Задержали или отпустили?
— Вините меня, товарищ капитан, не решился задержать. Какой же из Степана Гудова вор, если он за тридцать лет крошки не взял? Не поверил я, но понять, хоть убейте, ничего не мог.
— Где же они сейчас?
— Дома у меня. К себе идти отказались. Вызывай, говорят, охрану. Вот я и решил их до утра оставить. Хорошо, что вы позвонили. А то хотел утром сам к вам ехать.