Чемодан с миллионом
Шрифт:
– Я не шучу!
– Я тоже… – сказал Валентин. – На кой черт повторять одни и те же указания?
В его голосе прозвучали циничные интонации.
– Не обижайся, – успокаивающе проговорил я. – Думаю о ваших женах и детях. Не дай бог, что случится. Всю жизнь себе не прощу!
– Стареешь, командир! – усмехнулся Ершов. – Раньше ты не был таким сентиментальным.
– Кудахчет, словно курица наседка, слушать тошно… – пробурчал Синцов.
Он нахмурился и демонстративно стал смотреть на мокрый, быстро мелькающий асфальт, превратившийся на
Больше никто из нас не проронил ни слова до тех пор, пока все трое, выйдя из машины, не подошли к перекошенной калитке, за которой стоял давно заброшенный одноэтажный бревенчатый дом, невольно напоминающий жалким видом старый покосившийся сарай.
– Чувствуют себя в безопасности, – прошептал я. – Не боятся громко разговаривать и даже включили телевизор.
– Сейчас мы им переключим программу на другой канал, – не без ехидства сострил Ершов. – Пусть привыкают к ужастикам.
– Тише, вы! – шикнул Валентин. – Других учите, а сами как бабы базарные.
Вопреки всем указаниям, он обошел меня и первым взялся за дверную ручку.
– Даже не защелкнули задвижку, – вполголоса сказал Валентин и тут же услужливо пропустил меня внутрь.
Я осторожно пробрался через какой-то хлам. Кроме старой обуви и нескольких картонных коробок там валялась прочая рухлядь в виде пивных банок, ржавых болтов и алюминиевых мисок. Обойдя небольшую чугунку, обложенную треснувшим кирпичом, почти сразу оказался напротив комнаты с обшарпанными обоями. Я машинально обратил внимание на несколько самодельных стульев, две железные кровати дореволюционного периода, расположенные возле оконных рам. Кухонный стол был накрыт выцветшей скатертью, на которой стояла пустая бутылка коньяку. Среди наспех порезанной копченой колбасы и бутербродов с семгой водружалась стеклянная банка, до краев наполненная пожелтевшими окурками. После чистого свежего воздуха, окропленного моросящим дождем, повсюду неприятно пахло плесенью, табачным дымом и винным перегаром.
Полкан первым заметил наше внезапное появление. Мгновенно вскочив на ноги, он громко выкрикнул:
– Пришли, гады! Паскуды легавые… Всем глотки перегрызу.
Узнав меня, он сразу стих и охладил свою ярость.
Рябой схватил со стола нож и, зло ощерившись, набросился на Синцова. Получив сокрушительный удар в челюсть, он даже не успел сообразить, что это был прорезиненный каблук от ботинка сорок пятого размера.
– Спокойно, урки! Мы не из милиции… – властным голосом, не терпящим возражений, произнес Валентин.
Павел Егорович Ершов искоса посмотрел на Рябого. Потом на Полкана. Не сдержав ухмылку, насмешливо пригрозил:
– Не вздумайте дергаться! Иначе расплющим, как бог камбалу!
Он подошел ко мне и злорадно воскликнул:
– Смотри, шеф! Мужики здесь тихие, шуметь не станут…
– Вырубите телевизор! – мрачно сказал я.
Проходя мимо Синцова, я посмотрел на него укоризненным взглядом. Валентин услужливо подал мне стул и, как ни в чем не бывало, встал рядом,
Павел Егорович не стал раздумывать, на какую кнопку необходимо было нажать, чтобы выключить допотопный телевизор, имеющий искаженное черно-белое изображение. Ребром ладони он ударил по штепсельной вилке, которая тут же вылетела из розетки. Вместе со шнуром она шлепнулась возле Рябого. Сплевывая сгустки крови, Рябой медленно поднимался с пола.
– Мы пришли кое-что выяснить, – жестким голосом сказал я, присаживаясь на стул. Демонстративно закинув ногу на ногу, предупреждающе произнес: – Если будете благоразумно себя вести, то мои парни не станут делать из вас уродов.
– Я ведь предупреждал, мать вашу, что этот фраер из крутых! – выругался Полкан и тут же залебезил: – Ну, кончайте, мужики… Давайте разойдемся мирно.
Он заискивающе посмотрел на меня и резонно проговорил:
– Между прочим, ты нашему Скрипачу челюсть сломал! Мы же не в претензии.
– Короче! Зачем пришли? – грубо спросил Рябой, блеснув окровавленными зубами. – Если нужен Юрок, все равно не расколемся, где его можно найти…
– Скажешь все, о чем спросим! – дерзко пригрозил Синцов. – Или «могильщик» тебя живьем в землю закопает.
Он вопросительно посмотрел на Ершова.
– Сколько можно?! – подыгрывая ему, огрызнулся Павел Егорович. – Постоянно одни покойники. Я что, не имею права на отдых?
– Шеф тебе обещал, что сегодня возьмешь выходной! Мы сожжем их вместе с этим сараем, – хладнокровно произнес Валентин.
– Кончайте, братаны! – неистово взвыл Полкан. – Конечно, мы виноваты. Возможно, немного переборщили…
Он взглянул мне в глаза и с откровенным изумлением добавил:
– А вообще, какие претензии? Может, случайно зацепили твою бабу?
– Вы забрались на чужую территорию! – объявил я. – Женщины тут совершенно ни при чем. Магазин, в котором взяли деньги, под нашим контролем…
– Мы ничего не брали! – тяжело дыша от злости, пробормотал Рябой.
– У нас у самих нет ни копейки, – добавил Полкан. – Все деньги у Мальвины.
– Кто такая? Любовница Скрипача? – поинтересовался я.
– Дочь хозяина магазина. На днях похоронили ее матушку, – поспешно ответил Рябой. – Теперь она хочет избавиться от отца.
Он оскалил окровавленные зубы и стал похож на вампира. У меня на лбу выступили капельки пота.
– А ты не врешь? – задумчиво спросил я.
– Мальвина наркоманка. Ей постоянно нужны деньги, – пояснил Рябой.
По его взгляду я понял, что он говорил чистую правду.
– Вы нам должны пять тысяч за наше беспокойство, – не понимая, что происходит, наугад выпалил Синцов и тут же добавил: – Разумеется, в долларах…
– Плюс пятнадцать кусков за моральный ущерб! – не моргнув глазом произнес Ершов.
– У нас нет такой фанеры… – растерянно ответил Рябой.
Он снова сплюнул сгустки крови и с опаской посмотрел на ботинок Синцова. Во всяком случае каблук ему пришелся не по вкусу.