Чему не бывать, тому не бывать
Шрифт:
Вот-вот должно было похолодать, вечером обещали снег. Ингер Йоханне остановилась и поправила шарф. Она замерзала, хлюпала носом и жалела о том, что не надела шапку. Рагнхилль должно быть тепло в конверте из овечьей шерсти; сверху она была еще укрыта шерстяным одеялом. Когда Ингер Йоханне осторожно приоткрывала конверт, то видела, что соска двигается ритмично, веки подрагивают — Рагнхилль спит.
Перед детским садом на Хефтелюкка она села на скамейку и спустила Джека с поводка. Он рванул к реке и залаял на плававших по кругу в прорубях уток, которые
— Перестань же, — тихо сказала она Джеку, боясь разбудить Рагнхилль. Холод забирался под дафлкот, но было хорошо сидеть вот так, одной, качая рукой коляску, взад-вперед, взад-вперед. Был вторник, 17 февраля. Начиная с двенадцати можно было звонить. Через восемь минут, подумала она, вытащив мобильный телефон. Лучшая подруга Фионы Хелле сказала, что вернется в офис к этому времени. Ее голос звучал удивленно, но любезно. Ингер Йоханне не стала говорить, что она из полиции, но ее неясные формулировки все же могли создать у Сары Брубакк впечатление, что ее звонок имел официальный характер.
Не очень хорошо.
Она сама себе удивлялась. Она вообще хотела бы перестать заниматься этим делом, а не зарываться в него все глубже, и уж тем более не использовать приемы на грани дозволенного.
Ингер Йоханне высморкалась. Она все-таки простудилась, как и следовало ожидать.
На пустой дорожке, тяжело дыша, появился бегун. Он кивнул и улыбнулся Ингер Йоханне, но вздрогнул от неожиданности, когда из зарослей кустарника выбежал Джек и попытался укусить его за пятки.
— Держите свою дворнягу на поводке! — крикнул он и рванул дальше.
— Иди сюда, Джек, — подозвала его Ингер Йоханне.
Собака, виляя хвостом, позволила привязать себя к коляске.
Было уже двенадцать, и она позвонила:
— Это Ингер Йоханне Вик. Мы договаривались утром...
— Да-да, здравствуйте еще раз. Подождите, я сяду, я только что вошла. — Ингер Йоханне услышала, как проехали по полу ножки стула, потом какой-то стук. Затем женщина спросила: — Алло?
— Да, я слушаю, — отозвалась Ингер Йоханне.
— Ну вот, я села. Так что вы хотели?
— Я хотела бы задать вам вопрос о гимназических годах Фионы Хелле. О вашей молодости. Вы были одноклассницами, верно?
— Да, мы с Фионой учились вместе с первого класса, я уже рассказывала об этом, когда у меня брали показания. Мы были неразлучны. И после того как... я даже не могла ходить на работу, вышла только неделю назад. Шеф разрешил мне оставаться дома.
— Я прекрасно понимаю, — посочувствовала Ингер Йоханне, — и не буду вас долго мучить. Я хочу узнать, не было ли такого периода, когда она какое-то время не посещала школу?
— Не посещала школу?
— Да. Я говорю не о нескольких днях, пропущенных из-за простуды, а об относительно длительном промежутке времени.
— Она довольно долго лежала в психиатрической клинике, в «Модум Бад», когда училась в первом классе гимназии.
— Что? — Ингер Йоханне больше не чувствовала
— У Фионы, я думаю, было какое-то нервное расстройство. Об этом не говорили. Мы должны были вернуться в школу после каникул. Я помню, что ездила с семьей во Францию на целое лето и очень ждала встречи с Фионой, а она не пришла. Ее положили в больницу.
— В «Модум Бад»?
— Кажется. Однако теперь я не уверена... Почему-то я всегда думала, что Фиона лежала в «Модум Бад», но, возможно, просто потому, что не знаю никаких других мест, где лечили бы людей с такими проблемами. Ну, с нервами.
— Откуда вы знаете, что ее лечили именно от нервного расстройства?
Молчание. Ножки стула опять царапают пол, на этот раз гораздо тише.
— Я и в этом сейчас сомневаюсь, — задумчиво ответила Сара Брубакк. — Но в школу она долго не ходила. Кажется, она вернулась перед Рождеством. Или... Да, чуть раньше Рождества. Мы ставили школьную комедию, и репетиции всегда начинались в первых числах декабря.
— Школьная комедия? Сразу после нервного срыва?
Джек громко зарычал на наглого селезня, который пытался дотянуться до крошек, разбросанных в паре метров от морды пса.
— Сидеть, — приказала Ингер Йоханне.
— Что?
— Извините, это я собаке. А она вам рассказывала, почему ее так долго не было?
— Да. Или, может, нет... Это все было так давно. — В голосе зазвучали нотки сожаления: Сара, видимо, искренне хотела помочь. — Мы действительно были лучшими подругами. Говорили обо всем, как водится, и я помню, меня немного обижало, что Фиона не хочет рассказывать о том, где она была и что вообще с ней случилось. Вот в этом я уверена. Помню, моя мама говорила, что мне лучше все это не ворошить. Что это очень нелегко, когда у тебя такая... болезнь.
— Получается, что история о нервах и «Модум Бад» с таким же успехом может быть выводом, который вы сами сделали, а не чем-то, что вы знали или знаете, — заключила Ингер Йоханне.
— Да, боюсь, что так.
— А что вы можете сказать о ее поведении после возвращения?
— Она вела себе как обычно. Точно так же, как и раньше. Я же не видела ее... пять месяцев получается, да? С последнего звонка до конца ноября? В этом возрасте люди быстро взрослеют, но мы остались закадычными подругами.
Перед Ингер Йоханне прошла детсадовская группа. Они шли по дорожке парами, держась за руки, вперевалку, неуклюжие в своих дутых комбинезонах. Маленький сопливый мальчуган в надвинутой на глаза шапке громко плакал. Воспитательница подхватила его на руки и крикнула:
— Дети, совсем немного осталось! Идемте!
— Она могла быть беременной? — спросила Ингер Йоханне.
— Беременной? — Сара Брубакк весело рассмеялась. — Ну что вы, нет конечно. Позже оказалось, что у нее большие проблемы с тем, чтобы вообще зачать. Вы наверняка знаете, что Фиорелла — результат экстракорпорального оплодотворения, ребенок из пробирки.