Chercher l'amour… Тебя ищу

Иголкина Леля

— Она не хочет меня видеть?

— Свят, Свят, Свят… — ухмыляюсь, ловя совсем неочевидный сердечный приступ. — Вас ведь нет. Ты что, забыл?

— Я помню. Она замужем, а я…

Ты для нее никто, малыш! Проехали, забыли, перечеркнули, моргнули и с новыми силами подальше друг от друга разошлись. Разбежались, чтобы случайно на глаза не попадаться.

— Она приедет, — заверяю, стирая с губ глупую улыбку.

— Когда?

— Идем-ка в дом, — хватаю за рукав футболки в попытке подтянуть к себе. — Чего ты?

— Я хотел бы познакомиться с сыном, — с закрытыми глазами через зубы произносит.

— Не вижу в этом никаких

проблем. Они вернутся из отпуска. Были на море. Внук в первый раз мочил там ножки. Ты…

— Хорошо, — выпутывается и ужом выскальзывает из моего несильного захвата.

— Святослав? — теперь я разговариваю с его спиной и обращенным гордым профилем. — В чем дело?

— Все нормально.

С чего мы начали, к тому опять пришли!

— У тебя нет причин злиться на то, что произошло. Как слышно, парень? — шепчу ему в затылок, словесной очередью прошивая насквозь кость и незнакомый с болью мозг.

— Я помню.

— Ты ушел, затем не выходил на связь, совсем пропал с радаров.

— Я…

— Я, черт возьми, прекрасно помню, где ты был, с чем там столкнулся, как все сложилось и с каким трудом все разрешилось, — прикрыв глаза, хриплю.

Благополучно или не очень — покажет только время, которого, как правило, на важные моменты катастрофически не хватает: минуты подгоняют неторопливые часы, а секунды спотыкаются, изображая нервный тик, сбивая жизни только вот с большим трудом выстроенный ритм.

— Тебя продолжительный срок считали погибшим, Святослав, а Юля посещала бесконечные опознания. Твой сын сдавал биологический материал. Ты знаешь, что это такое? Имеешь представление, через что эти двое прошли. Мне врезался в память один жуткий эпизод, рассказать?

— Нет.

— Нет — не представляешь или…

— Да. Я знаю, что такое опознание по ДНК.

— Представил, каково им было? — прищуриваю глаз.

— Да.

— Он, маленький, еще сосущий сиську, улыбчивый мальчишка, изо всех своих силенок помогал тебе, отцу, восстать и вернуться к нормальной жизни. Кто знал о том, что ты был пленен? — задаю, похоже, в пустоту вопрос и незамедлительно на него же отвечаю. — Никто! Если угодно, сам Господь Бог.

— Я знаю.

— Не смей злиться на судьбу. У тебя нет на это прав. Ты винтик, шестерня в сложном механизме. Плыви по течению и возвращайся к полноценной жизни. Чувств к ней нет?

— Я не злюсь.

— Ты что-то чувствуешь к Юле? — иду ва-банк, куражусь, завожу его.

— Нет. Ничего. Я с этим, если честно, опоздал, Сергей. Она ведь не обещала ждать меня. Мы поссорились тогда, я, вероятно, был слишком эмоционален и грубо оскорбил ее, — вскидывает на меня глаза. — Теперь хотел бы извиниться.

— Это ни к чему. Не стоит будоражить то, что быльем красноречиво поросло, — выставляю ему под нос вытянутый спицей палец, — к тому же… Ты видный мужчина. Пора свистеть, Свят, и самочек в стайку собирать, — оглядываюсь на темный дом. — Подходящее время заводить собственную семью.

— Торопитесь сбагрить квартиранта?

— Господь с тобой, Мудрый, — отстраняюсь, разведя руки по сторонам. — И в мыслях не было, но…

— Я понимаю.

— Она вышла замуж. Костя, — замечаю, как он стягивает пальцы, формируя охренительные по мощи и объему кулаки, — Костя сделал предложение, она приняла его. Красов не переходил тебе дорогу, Свят. Он никого не подсиживал, не обманывал, не скрывал своих чувств и честно получил ее. Она не изменяла, потому что

не связана была с тобой какими-либо обязательствами или клятвами. Вы не были парой, но тайком встречались. Как так вышло? Обман или…

— Вы судья, Сергей?

Увы! Отнюдь… Скорее, неугомонный бузотер, правонарушитель и возмутитель скучного спокойствия.

— Нет. Хочу, чтобы ты понял. У них…

— Все идеально. Я помню, понимаю и сживаюсь с этой мыслью. Зачем Вы это повторяете? — вполоборота задает вопрос. — Повторяете, словно пытаетесь в чем-то убедить себя. Или меня? Кого конкретно, Сергей Максимович?

Он прав! Чего я как глашатай?

— Идем, наверное, спать.

— Мне туда? — кивает на крыльцо гостевого дома.

— Могу пригласить к нам, но…

— Откажусь.

— Воспитание или что-то личное?

— Личное.

Точно. А у меня все решено:

«Удавлю урода… Если дотянусь, конечно».

— Поделишься или я зря напрашиваюсь на откровенность? — подмигиваю, ухмыляясь.

— Зря, — слова чеканит, транслируя собственное немногословие.

Он разворачивается и, покачивающейся, неуверенной походкой направляется к себе. Характер у козлины бешеный — отцовский или мой? Навязанный и вынужденный. Спонтанный генетический сбой — и темперамент теперь можно выторговать не только по наследству, но и получить по чудной неосторожности с детективным флером и внезапно обретенной ответственностью.

Странная история произошла со мной тогда, много лет назад, но благодаря этому мальчишке я обрел семью — жену и двух дочерей, за чье счастье сейчас спокоен, ибо все отменно решено. А вот с парнем с малых лет были грандиозные, масштабные, с размахом, что ли, далеко идущие проблемы. Тайна появления на свет, мистификация с рождением, затем паршивая ошибка — попискивающий под дверью крохотный подкидыш, сбрендившая мать, закончившая жизнь самоубийством — если мне не изменяет память, Алина, кажется, сиганула в речную бездну, перебросив ножки через кованые перила центрального моста. Его отец — мой тезка лишь по имени, а по профессии — кадровый военный, старший офицер. Не помню всех подробностей, но Мудрый старший закончил жизнь на поле боя и долгое время считался пропавшим без вести, пока его посредством подобного опознания не возвратили к Святу, в счастливую, но малочисленную семью. Сын, видимо, пошел по стопам родителя и чуть не повторил его судьбу. За время своего отсутствия пацан лишился имеющейся жилплощади, удостоверяющих личность документов, утратил положение и остался без средств к существованию, зато приобрел вполне реальную психотравму, визиты к мозгоправу по установленному расписанию, бессонные ночи и наконец попал в разряд разнорабочих. С последним, кстати, Леха собирался подсобить. Надо бы напомнить об этом брату, а то загнется и зачахнет в искусственных лесах дармовая сила, а могла бы послужить отчизне и сбросить небольшую часть зажимов с хозяина такого мощного добра…

— Жень? — шепчу на ухо жене, лежащей в кровати на боку и обращенной лицом к окну. — Женечка? — молчит, сопит, но ровно дышит. — Бойкот, Смирнова, да? Надутые губы, ссора, конфликт на ровном месте? — и все же тишина. — Ты спишь, что ли, жена? — утыкаюсь носом в заднюю часть тонкой шеи, обхватываю, уложив руку ей на мерно поднимающуюся грудь.

— Отстань, — пытаясь отползти, сильно вздрагивает и прижимает подбородок к груди, почти смертельно изгибая шею.

— Чего ты?

— Спокойной ночи, муж.