Чердак дядюшки Франсуа

Яхнина Евгения Иосифовна

— А зачем он вам нужен, разрешите спросить?

— Я хочу посоветоваться с ним о стихах — тех, что вы видели у нашего маэстро, и о других. Все они написаны моим другом.

— А, понимаю, — сказала Люсиль с улыбкой. — Значит, вы хотите познакомить моего друга с вашим другом?

— Пожалуй, да. Но извините меня, я должен снова подняться к дядюшке. В спешке я с ним не попрощался, боялся, что не успею вас догнать… Вы будете у него на уроке в четверг. Итак, мадемуазель, до четверга, и тогда мы обо всём условимся.

Сделав

самый изысканный поклон, де Воклер вернулся в квартиру г-на Пьера. Он сам не знал почему, но, уславливаясь с Люсиль о встрече, он уже не сомневался, что автор песенки — она.

Но приключения Люсиль на этом не кончились.

— Так, так, мадемуазель, значит, до четверга! — раздался насмешливый голосок, а за ним и весёлый смех. — А что на это скажет Ксавье?

Подняв голову, Люсиль увидела: перевесившись через перила, с половиком в руках, который она собиралась вытряхивать, стояла на верхней площадке Катрин.

— Катрин! Ну и впрямь стрекоза! Поспеваешь всюду, где тебя не ждут! Как не стыдно подслушивать!

— Скажи спасибо, что я не успела вытряхнуть пыль на ваши головы, мосье-то был без шляпы.

— Подслушивать нельзя! — настаивала на своём Люсиль.

— А я вовсе и не подслушивала! Молодой господин кричал, не стесняясь и не беспокоясь о том, слушают его или нет. Ну что ж, этот господин ничего себе, и собой хорош, и как одет! Просто щёголь. Фу-ты ну-ты!..

— Катрин, довольно! Скажи отцу, что я непременно зайду к нему в четверг.

— А Ксавье? Что передать Ксавье?

Люсиль не ответила, только отмахнулась. Ксавье тут ни при чём. Но её и самоё беспокоило свидание, неожиданно назначенное ей незнакомым молодым человеком. Правда, он племянник г-на Пьера, правда, она свидится с ним на квартире своего учителя. Но… Нет, нет, она отговорится мигренью и в четверг не пойдёт на урок. А до следующего раза этот молодой человек позабудет о её «друге», который сочиняет песни.

Глава десятая

Катрин выполняет поручение

Катрин высунулась из-под одеяла; розовое лицо её хранило следы недавнего сна. Она приподнялась на постели, нашарила ногой туфли и вскочила, ёжась от утреннего холода.

— Отец, вставай! Ксавье, соня, подымайся! — крикнула она, войдя в комнату, где спали отец и брат.

— Угомонись, Стрекоза! — бросил, не поднимая головы с подушки, Ксавье и ещё плотней закутался в одеяло.

— Угомонюсь, хорошо! А как же твои учёные Бойль, Мариотт и Лавуазье! Кто же без тебя будет изучать этих бедняжек? Что станется с законом о сжатии газов? — выкрикнула с весёлой насмешкой Катрин. Имена учёных дались ей нелегко, тем большее удовлетворение она испытала, перечислив их.

Девочка уже успела налить в глиняный таз воды и накинуть на себя домашнее

платье, довольная тем, что добилась своего: Ксавье, хоть и неохотно, но послушался сестры, недовольно ворча, что она слишком много себе позволяет.

Франсуа тоже, не спеша, готовился вставать и что-то бормотал себе под нос.

Катрин между тем занялась разжиганием печурки. На улице ярко светило солнце, и занимавшийся февральский день обещал быть тёплым, но на чердаке дядюшки Франсуа было прохладно.

— Эх, поспать бы ещё! — ворчал Франсуа, натягивая чулки.

А Стрекоза, не теряя времени, бесшумно и проворно расстелила скатерть и поставила приборы. И вскоре на столе появились аппетитно поджаренный хлеб, молоко и масло.

— К столу! К столу! — звал её звонкий голосок.

Франсуа и Ксавье уселись за стол, а спустя несколько минут к ним присоединилась и Катрин.

Когда Ксавье собрался уходить, Катрин помогла ему собрать книги. Брат ласково взлохматил её кудрявые волосы.

— Ты девчушка ничего, только уж больно рьяно нас будишь! Не даёшь вволю поспать!

Катрин ничего не ответила, вновь занялась хозяйством и вдруг запела звонким голоском:

В неволе птица не поёт, Её гнетёт неволя…

Песенка была хорошо знакома Ксавье. Её пела Люсиль. Со времени их последнего разговора, когда он почувствовал, что между ними возникло непонимание, прошло три недели. Но они были всегда на людях, и размолвка осталась неразрешённой.

Ксавье нахлобучил шляпу, бросил недовольный взгляд на сестру и, не попрощавшись с ней, как обычно, хлопнул дверью и побежал по лестнице.

— Чего это он разбушевался? — добродушно отозвался Франсуа. На его лице было написано недоумение.

Катрин ничего не ответила. Она прекрасно понимала, вернее, чувствовала, чем недоволен брат. Он не хотел, чтобы песенку, которую пела Люсиль, повторяла Катрин или кто-нибудь ещё. Но девочка и ухом не повела. Казалось, она целиком погружена в мытьё вилок и кастрюль. Она звенела ими некоторое время, потом приготовила овощи, чтобы их почистить. Но вдруг отбросила кухонный нож, подбежала к отцу, прижалась к его лицу щекой и спросила:

— Хочешь, расскажу тебе тайну?

— Какую ещё тайну?

— Тсс! Наш Ксавье влюблён!

— С чего ты взяла?

— Влюблён, влюблён, влюблён… — звенела Катрин. Довольная, она вернулась вприпрыжку к столу и принялась чистить картофель и морковь для супа.

— Что ты мелешь, глупая твоя голова! Да ты и сама не знаешь, что говоришь, и даже не понимаешь, что такое значит «влюблён».

— Прекрасно знаю… может быть… я и сама влюблена…

— Тебе в куклы играть надо, а не о любви говорить! — в сердцах крикнул Франсуа.