Через двадцать лет
Шрифт:
– Куда ты пойдёшь? Милый, пожалуйста, это ведь не всерьёз, отец погорячился! Я прошу тебя!
Дэн снял с крючка длинный вязаный шарф и быстро влез в куртку. Анжела, бледная и испуганная, проследовав за ним, снова стояла рядом. Она переводила взгляд с мужа на сына и обратно, кусая губы и словно надеясь проложить мостик между двумя точками. Точками, разламывавшимися прямо сейчас. Погорячился, как же… Леонард, мрачный и непоколебимо заносчивый, не двигался с места. Он не мог поверить и явно желал убедиться, достанет ли Дэну отваги на запланированное. И он не собирался отказываться от своих слов. Недоверие сливалось во взоре мужчины пополам с яростью.
– Дэнни, остановись! Леонард, чёрт возьми, ну почему ты молчишь?!
«Потому что так надо, - мелькнуло в голове, - потому что здесь решается не чья-то прихоть, а целое будущее». Раз добиться и переупрямить иначе нельзя… Обернувшись, Дэн посмотрел на родителей, чьи сблизившиеся противоположности не умел понимать. В этот миг они были противоположны как никогда.
– Всё будет хорошо, - повторил молодой человек и, прежде чем упрямство изменило ему, шагнул за порог. Без вещей, без сожаления и без малейших представлений, куда идти…
* * *
– Остывшее горячее наконец-то прибыло, Джей-Джей, прошу ловить! – войдя в кабинет, Дэн метнул вытащенный из рюкзака пакет с пончиками в район стола. Джулиан, переговаривавшийся по телефону и углубившийся в развёрнутые бумаги, молниеносно сделал стойку и свободной левой кое-как поймал угощение.
– Зараза, едва не уронил! Ах, нет, я не тебе, да, всё в порядке. Ладно, решим проблемы к вечеру. К позднему вечеру, естественно, без двадцати восемь в нашем театре – это ранний вечер, пора привыкнуть!
Наслаждаясь процессом, Джексон кого-то со вкусом чихвостил – не то по финансовой, не то по рекламной части. Пончики, однако, обещали больше удовольствия, а потому диалог пришлось сворачивать. Дэн ухмыльнулся, обойдя стол и глянув на открытые в компьютере файлы. Работы было много, от перспективы поник даже любимый красный фломастер – в последние годы Джей-Джей предпочитал совать за ухо именно фломастеры, здорово отдававшие спиртом.
– Бог свидетель, эти парни с «Тартюфом» доведут меня – и я возненавижу всего Мольера, оптом, - проворчал зам, кладя трубку и доставая потрёпанный толстый ежедневник. Дэн, бросив шлем и рюкзак в кресло, подошёл к прикрытому жалюзи окну.
– Те же планы сцены?
– Нет, планы сцены они непосредственно Алексу выслали, вовремя и к счастью вспомнив о е-мейле. А ко мне цепляются насчёт афиш и смет. Лучше бы репетировали спокойно и ждали, никого не дёргая.
– Ты слишком многого хочешь от Робинсонов, учитывая, что «Тартюф» – их второй спектакль.
Окно в кабинете выходило на театральную парковку, а потому сияющая Корт Сквер оставалась в стороне, не позволяя насладиться видом ночных огней. Наверное, это был единственный недостаток театра, в остальном устраивавшего помрежа полностью. За спиной раздалось фырканье, тут же сменившееся шуршанием бумажного пакета.
– Ммм, джемовые, круто. Ого, и один с шоколадом? Дэн, ты как минимум заслужил кофе и мою благодарность!
– А? Благодарность приму с удовольствием, но на кофе времени нет – надо ехать к Алексу, - молодой человек отвернулся
– Сейчас покажу, только чайник поставлю. Общение с начинающими классицистами, знаешь ли, требует калорий, - не ставший менее рыхлым за восемь лет, Джей-Джей выбрался из-за стола и завозился с посудой в углу кабинета, - всё сам, всё всегда сам… Представляешь, только ты уехал днём, прибыл Ральф Шеридан. И не один, а с почти бандеролью.
– Ух ты! Сам прибыл? А почему «почти»? – упоминание известного режиссёра из Театра Авангарда возбудило в Дэне здоровое и объяснимое любопытство. Ральф Шеридан слыл разборчивым консерватором, предпочитавшим не соваться дальше своей труппы, своих стен и своих же идей. И, разумеется, его творческие пути никогда тесно не пересекались с репертуаром театра Гордона.
– Сам, как ни странно, - кивнул Джей-Джей, открывая кофе, - а «почти» потому, что это вроде не бандероль, раз от него, просто некий таинственный пакет. С документами. Или с рукописью. Ральф сильно темнил, но передавал тебе привет и просьбу отвезти бумаги Алексу. Сказал, ему должна понравиться – как это? – «работа Рубинштейна».
– Кого-кого?
– Не заморачивайся, вон лежит. Я его клавиатурой прикрыл, чтоб не спутать.
Заинтригованный Дэн вернулся к столу, на котором попеременно царили бардак лёгкий, бардак тяжёлый и бардак свободный классический. Нынешняя стадия относилась к лёгким, а потому нужный предмет отыскался сразу – коричневый плотный конверт с бумагами внутри. Дэн ощупал и оглядел находку со всех сторон, жалея, что босса нет в кабинете и нельзя узнать прямо тут, что внутри. Если и в самом деле рукопись, то Шеридан предусмотрительный – в театральных кругах давно известно, что Алекс предпочитает всё читать в распечатанном виде.
– Ладно, это даже любопытно, - протянул Дэн, аккуратно засовывая конверт в рюкзак, - если там что-то стоящее, я прослежу, чтобы оно было изучено.
– Вот и хорошо, вот и славно, - заулыбался Джей-Джей, - и потом, активный творческий поиск способствует выздоровлению. Желаю удачи.
– Взаимно. Смотри, не наседай особо на Робинсонов – они сейчас во всём подвохи видят. И приятного аппетита.
Запах пончиков и кофе несколько портила спиртовая вонь – где-то возле компьютера тосковал незакрытый в спешке фломастер. Дэн, отсалютовав на манер бойскаута, подхватил рюкзак и шлем и покинул кабинет, в последнюю секунду обратив внимание на сегодняшний свитер Джей-Джея. Тот же самый зелёный свитер – изрядно постаревший – какой был на заместителе в первую встречу…
* * *
Пять дней лицом к лицу со всеми «прелестями» города… Крохотная комнатка, похожая на чулан, оплаты которой хватало на полторы ночи, если только он планировал ещё на что-то тратиться; пробежки по залу кафе со здоровенным круглым подносом – конечно, поднос требовалось держать на кончиках пальцев, и конечно, Дэн, не имевший опыта в сфере официантской эквилибристики, грохнул на второй день тарелку. Случайно. Но репутацию себе испортил сразу и прочно. А потом всё смешалось: кросс до первого театра, магазин, перетаскивание коробок с книгами, километры полиэтилена, ночёвка в подсобке и кросс до второго театра. Пропавшие бумажник и телефон, и неожиданно грянувший мороз… Последний точно стремился напомнить городу, что декабрь – это зима, а зима должна быть суровой.