Через двадцать лет
Шрифт:
– Зачем ты пошёл в Сент-Мэри?
Вопрос был повторен тем же серьёзным тоном. Спаркс, помедлив, взял сигарету, осторожно закуривая. Вся пачка была пафосной и слишком красивой, не похожей на дешёвую дрянь, какой он баловался в старших классах.
– С чего тебе любопытничать, хм? – вопросом на вопрос ответил Дэн. Мимо прошли две девушки с книгами наперевес, указав друг другу на дерево и компанию. Найджел игриво помахал им.
–
Не ожидавший такого поворота, Дэн позорно закашлялся, едва не уронив сигарету на библиотечный справочник. Найджел любезно похлопал его по спине.
– Наш муравейник слухами полнится, - продолжил третьекурсник, - как я сказал, ты забрёл в крутое место. Сюда обычно поступают, чтобы отдать медицине всю жизнь. Всю, понимаешь? Преподаватели мучают студентов, те, в свою очередь, отыгрываются на преподавателях. Информации – бездна, работы – две бездны, напряга – сразу три. Прогрессия! Иногда к нам забредают в поисках модного, иногда – что-то себе доказывая.
– И куда относишься ты?
– Я? Как ни странно, к первым. Выпорхну отсюда через несколько лет и буду диетологом. Людям всегда нужны диеты – и лечебные, и, опять же, модные. Впрочем, я отвлёкся: среди студентов есть четвёртая группа…
Дэн, выровняв дыхание, прислонился спиной к дереву и снова затянулся. Ситуация была дурацкой – рядом сидел философствовавший тип, не склонный философствовать в принципе, его благотворительность принимала угрожающие масштабы, экзамены и подготовка требовательно ждали, ждали и родители в Гринплейс… Хотелось, подобно сигаретному дыму, свернуться колечком и улетучиться. Выкурить самого себя.
– Мамина работа?
Найджел, не договорив, выдержал короткую паузу. Дэн всё-таки повернул голову, пинком отодвинув книги ещё дальше. Он не собирался откровенничать, не считал, что оно правильно и вообще нужно. И, не смотря на пятиминутное знакомство, произнёс:
– Папина, вообще-то.
Снова пауза.
– Я другим хотел заниматься, - добавил он, - но теперь, в любом случае, поздно выбирать.
Найджел, затушив сигарету подошвой кеда, лениво придвинул к себе толстую тетрадь собеседника и принялся листать аккуратные записи. Дэн смотрел на группу девушек на скамейке возле клумбы.
– Что ты знаешь о масляных лампах, Спаркс? – поинтересовался Каннингем несколько минут спустя, взяв тему буквально из ниоткуда. Видя озадаченность в глазах однокурсника, он хохотнул.
– Попробую, раз ты другим хотел заниматься, перейти на другой тип мышления. Представь, что весь мир – это множество масляных ламп, стоящих во мраке. Как, представляется?
– С трудом.
– Ладно, неважно. Допустим, что люди – масляные лампы:
Дэн затушил собственную сигарету и кивнул.
– Чудно, - просиял Каннингем, - теперь представь, что во мраке, среди масляных ламп, стоят спиртовки – это такие маленькие стеклянные…
– Я знаю химию, Найджел.
– Тем лучше! Маленькие стеклянные спиртовки тоже горят, но у них иное предназначение. И топливо иное. И они на масляные лампы совсем не похожи. Передержишь такую без присмотра – иссякнет её содержимое, накроешь колпачком – оборвёшь приток воздуха. И станет одним огоньком меньше…
Перевернув наугад ещё страницу, Найджел с хлопком закрыл тетрадь и вернул хозяину.
– Ты, наверное, сейчас гадаешь, чем «заряжены» мои сигареты и откуда я словил такие потрясающие глюки, а? Расслабься, и я, и они чисты, - Найджел склонился ближе, упираясь рукой в корни дерева, - а распинаюсь я потому, что не хочу допустить большую ошибку, Дэн. Ты – как та спиртовка, у тебя и глаза кислородно-голубые. И весь этот год, не смотря на преподавательское щебетание, ты буквально угасаешь…
– …Найджел! Чёрт возьми, вот, ты где! – со стороны дорожки появилась группа рослых студентов, недовольно махавших руками.
– На тренировку топаешь или нет?
– Топаю-топаю, один момент! – через лужайку прокричал Каннингем, поднимаясь и отряхиваясь. А затем опять повернулся к Дэниелу.
– Запомни, выбор у человека есть всегда, как и собственная воля. Беги, пока тебе совсем кислород не перекрыли.
Он унёсся прочь так же внезапно, как и пришёл. Дэн поёжился, рассеянно глядя на забытые конспекты и чувствуя себя подопытным кроликом, которого выдают любые симптомы. Почему именно он? Почему сейчас? Неужели со стороны всё так безнадёжно? Или бейсболист-философ просто лучше смотрит?
«Я вообще любопытен от природы…»
Больше они не откровенничали, временами здороваясь в коридорах, но надолго не пересекаясь. Диетологом Найджел Каннингем так и не стал – через полгода он свёл тесное знакомство с патологоанатомами, получив проломленный, в результате нападения, череп и место в холодильнике. Для Дэна это стало первой чужой историей, принятой близко к сердцу. Именно тогда он понял, что пора действовать…
Он собрал чемодан под недоумённым взором Гарольда и отнёс в деканат заранее написанное заявление. Выслушал о своём решении много нелестного и плевать на то хотел, не поддаваясь уговорам и увещеваниям. Стояла зима, приближались экзамены, второй курс готовился к важным работам, контрольным и семинарам и мог вот-вот лишиться интеллектуальной элиты в лице младшего Спаркса! Как же так? Сам Спаркс отбивался от искавшего компромисс лебезившего декана, глядя куда-то за окно. Туда, где танцевали капли дождя по стеклу, а внутренний взор добавлял к ним ряды масляных ламп и спиртовок. И траурное фото Каннингема с первого этажа.