Через двадцать лет
Шрифт:
Эрика на ехидство не отреагировала, пребывая в замешательстве. Александр Гаррет едва ли справил полувековой юбилей – по крайней мере, не так она представляла себе пятидесятилетних мужчин. Его трудно было назвать красавцем. Его невозможно было назвать некрасивым. Черты лица друг другу не противоречили, а интересным образом сочетались. Неизвестно, как там обстояло с привередливостью и экстремальным авторитетом – из экстремального обращали на себя внимание, прежде всего, суровый подбородок и изысканно обритый череп, навеявшие ассоциации с Голливудским «перевозчиком». Похоже, мистер Гаррет обожал выглядеть сурово, вне зависимости от времени и условий съёмки. Хотя нет, на паре фотографий он улыбался – чуть прищурившись
Разные сайты содержали примерно одинаковые сведения: стандартный биографический комплект «родился в Эйвери-маунтин…», да списки театральных работ и полученных наград. И тех, и других имелось в достатке. Имелась бывшая жена. И много-много интервью. Эрика, пристроив ноутбук на колени, подумала, что неплохо бы детально узнать того, с кем, как выяснилось, через день уже встречаться надо.
Что ж, Александр Гаррет был требователен и по-своему придирчив, это складывалось из нескольких бесед с журналистами. Открытие сезона, отзыв о театральной неделе, постановка «Воспоминания о прошлом» Гарольда Пинтера и «Сна в летнюю ночь» Шекспира… Режиссёр совмещал не только управленческие дела со спектаклями, но и внетеатральную активность – он оказывал финансовую поддержку двум собачьим питомникам Эйвери-маунтин и явно балдел от мотоциклов. Это финальное Эрика узнала, набредя после интервью и статей на Твиттер Александра. Здесь мужчина любил прикалываться и острить в сообщениях, а на снимках улыбался гораздо чаще. Кажется, он умел быть разным и неплохо разбирался в своём хобби: тут и там попадались фото с байк-шоу в Стерджисе[42] и Дайтоне[43].
Мелли, присвистнув, заявила что-то о модности и моложавости, вместе взятых – наверное, экстремальность режиссёра впечатлила девушку. Или виноват был его пижонский белый костюм на какой-то церемонии. Церемоний, кстати, нашлось не меньше интервью – мелькали персоны разной степени известности, посвятившие жизнь кино и театру. Вперемежку с ними мелькали питомники и собаки, а так же личный доберман, гонявший по саду. Потом – опять мотоциклы. Со всем этим чередовались фотографии высокого парня, чьё гиперактивное лицо воплощало живую непосредственность. Если верить подписям, это и был Дэниел Спаркс, запечатлённый как отдельно, так и в компании Александра с труппой.
– По-моему, он излишне юн для помрежа, - задумчиво сказала Мелли, - могу ошибаться, конечно… А ты что думаешь?
Эрика пожала плечами, не думая пока ничего. Её больше волновали идеи режиссёра, нежели возраст его помощника. Идеи, ещё не озвученные. Позже, когда соседка ушла спать, оставив ноутбук в распоряжение девушки, чтение продолжилось и затянуло. Упоминание на форумах, любительские записи со спектаклей, пресс-конференции… Из всего изученного напрашивался один вывод – Александра Гаррета, не смотря на избыток брутальности и категоричные порой суждения, стоило уважать уже за то, что он всегда всё успевал. И ещё он явно был незаурядной личностью.
* * *
Вторник подошёл быстрее, чем хотелось. Эрика успела передумать много разного, прочитать – ещё больше и укрепиться во мнении, что встреча грядёт интересная. Но крайне волнительная! Выходя из добровольного подполья, девушка позволила себе сделать маникюр, занялась редакционно-кулинарными вопросами, а после переделала маникюр, ибо первый вариант через пару часов разонравился. Конечно, эмоции преобладали, как бы она не отрицала простой факт перед Мелли. Соседка, в очередной раз доказав свою незаменимость, посмотрела на утонувшие в бразильском пойле растения и смущённо почесала нос.
– Ты мандарины любишь? Сейчас вроде
– Я – за любые цитрусовые, - отозвалась Эрика, - а к чему ты клонишь?
– Да мне неловко, что оставила тебя в выходной без развлечения, - пояснила Мелани, - предлагаю искупить свою вину и после театральных переговоров отметить успех чем-нибудь вкусненьким. Согласна?
Эрика мысленно пролистала рабочий архив в поисках мандариновых рецептов и кивнула.
– Если не пугают лишние калории, то согласна, ибо я помню, в основном сладости.
– У нас обеих по-своему нервная работа, - отмахнулась массажистка, - сладости и калории поощряются.
Всё это было здорово и, отчасти, волнение подавляло. В груди теснилось чувство специфического, не испытываемого прежде изумления. Её, Эрики, пьеса. Станет спектаклем. Уже через небольшой промежуток времени! И Роджерсы могли бы гордиться, доживи они до сегодняшнего дня. Жаль, не дожили и не познакомились… К изумлению примешалась грусть – надо было сообщить маме. По-прежнему надо было сообщить маме, да теперь не только о Джимми, но и об успехе. И Виктору написать. И оно, кажется, выходило в затасканной форме «хорошей и плохой новостей»… Помотав головой, Эрика решила сперва встретиться с режиссёром, а оформлять новости в слова потом. К счастью или к сожалению, один день ничего не менял…
Вторник выдался сухим, но ветреным. Эрика с большой натяжкой могла назвать себя бодрой, а за короткое утро передумала ещё больше, чем за предыдущий понедельник. Такие успехи в семь быстрых дней… А вдруг на этом – конец? Вдруг режиссёр действительно передумает или потребует вносить значительные исправления в текст? Вдруг присвоит себе авторство или выберет каких-нибудь неправильных актёров? Господи, точно, ведь должны быть актёры, которым на сцене произносить этот вздор… А вдруг им не понравится, и уже они откажутся?
«Почему так сложно? – мисс Рубинштейн потёрла виски, кольнувшие неприятной тяжестью.
– И куда вообще меня несёт?»
Ответов на вопросы не было. Дурацкая паника напоминала давным-давно забытое ощущение при готовке первого омлета. Эрика тогда долго таращилась на яйцо и нож в руках, прикидывая, с какой стороны и под каким углом наносить контрольный удар. А вдруг не получится? А вдруг – вот кошмар! – осколки скорлупы попадут в желток? Разумеется, именно туда они и угодили – не столько из-за неопытности, сколько из-за страха юного кулинара – надолго отбив желание связываться с омлетами и их производными.
Сейчас то чувство вернулось, и Эрика поняла, что надо сопротивляться. Правда, владелец театра мало походил на желток на сковородке, но поведение с ним тоже требовало сноровки. И вообще, никто не говорил, что будут кусать и стыдить с первой секунды, для начала как минимум придётся объяснять, почему драматург сменил пол и оказался молодой девушкой.
Кафе-бар «Перекрёсток», если верить Мелли и карте, находилось на Олден стрит – довольно далеко, но по маршруту удобно. Вооружившись сумкой, зонтиком и косметичкой, Эрика успешно превратила паникёршу обратно в самодостаточную журналистку и без одной минуты два стояла по нужному адресу. Заведение не было излишне пафосным и выдающимся – никто не кинулся к ней с вопросами о выборе столика, что только обрадовало. Шмыгнув в небольшой холл, представленный закутком с двумя туалетами, девушка посмотрела на себя в зеркало. Волосы не растрепались, на носу ещё оставалась пудра, а белая рубашка сияла отутюженным воротничком. Наверное, в свет можно было выходить.