Через лабиринт. Два дня в Дагезане
Шрифт:
— Похоже, связь повреждена.
— Не мудрено в такую погодку, — отозвался Мазин меланхолично. Он совсем не так представлял себе долгожданный отпуск. Дождь продолжал неукротимо заливать ущелье. Игорь Николаевич пригладил слипшиеся волосы. — Зато тебе будет что рассказать студентам. Небольшая криминалистическая разминка солидного ученого… Кстати, ты блестяще принялся за дело.
— Шутки сейчас неуместны.
— Почему? — Мазин качнул слегка керосиновую лампу в решетчатом чехле, висевшую на крючке, ввинченном в потолок. По тесной, давно не беленной комнате заметались тени. — Без юмора
— Считаешь, что затея неудачная?
— Наоборот. Потеряешь за ночь пару килограммов. При склонности к полноте это хороший выигрыш.
— Я думал, что туда пойдешь ты.
— Я?!
— Конечно. Убийца наверняка будет следить за мной. А ты сможешь действовать, не привлекая внимания.
Мазин вздохнул.
— Я надеялся, тебя заинтересует необычное дело, Игорь.
— Что ты увидел необычного?
— Хотя бы то, что никто не слыхал выстрела.
— Выстрел прозвучал одновременно с громом. Прибавь дождь, гул реки, плюс каменные стены — и все станет на место. Расчет!
— Как можно рассчитать удар грома?
— Гроза продолжалась не меньше получаса.
— Но гром мог и не ударить, когда убийца навел ружье на Калугина. Не мог же он держать его на прицеле несколько минут, дожидаясь очередного раската!
— Конечно, нет. Ты правильно предположил, что убийца хорошо знаком хозяину. Он без помех взял ружье и поднял его, когда вспыхнула молния. Она предваряет гром на несколько секунд. По вспышке, кстати, можно предположить и силу удара.
— Да… Хладнокровный наглец. Придется нам повозиться.
— Желаю успеха.
— Прекрати, Игорь. Это твой долг. Мы не знаем, когда приедет милиция. Нельзя его упустить. Я все продумал. Ситуация складывается в нашу пользу. Благодаря моей хитрости ты вне подозрений — рядовой врач. Мы делим функции: я брожу по поселку в гороховом пальто с лупой и отвлекаю преступника, а ты делаешь настоящее дело. Разумеется, и я не ограничиваюсь показухой.
— Ты перегнул, объявив Калугина живым. Мы имеем дело не с дураком. Он стрелял в упор из двух стволов, а ты хочешь убедить его в том, что он промахнулся.
— Не согласен. Преступление не шахматная задача. Всего не рассчитаешь. И не робот же он! Он должен был опасаться, что Калугин заподозрит его, что кто-нибудь войдет в мастерскую, что гром задержится… И так до бесконечности. В подобном состоянии неуверенность неизбежна. Разве ты не помнишь случаев, когда пуля проходила в миллиметре от сердца? Он…
— Пуля, но не картечь дуплетом… И почему не она? Что мы знаем о мотивах?
— Тут я пас. Вообще, это невероятно.
— Задачка! — произнес Мазин, постепенно отступая под натиском Бориса. — Интересно, что убийца предпримет дальше? Конечно, твой ход — типичная авантюра, но лучшего, пожалуй, не придумаешь. Однако всю ночь я там не выдержу.
— Игорь! Ты настоящий друг. Спасибо, старик!
— Боря, не будь сентиментальным. Это не идет лысеющему научному работнику. Сделаем так: я незаметно поднимусь в мастерскую, а ты покрутись на глазах. Потом подменишь меня.
— Обязательно заряди ружье! Патронташ на стенке.
Они поспешили
— Ты, Матвей?
— Я, — ответил егерь. — Дозвонились?
— Нет. Забери ключ.
— Дрыхнут, заразы? Ну ничего. Утром подыму.
Несколько тусклых огоньков светилось в окнах второго этажа и один наверху, в мансарде. Не доходя подъезда, Мазин шагнул в сторону. Сосновский поднялся по ступенькам. Игорь Николаевич услыхал слова Марины:
— Наконец-то! Мне так страшно…
— В мастерской никого нет?
— Нет, я сказала, что он забылся.
Мазин обогнул дом и огляделся, но ничего подозрительного не обнаружил. Дождь немного ослабел, и гроза прекратилась, зато поток в реке звучал сильнее, тревожнее. Через заднюю дверь Игорь Николаевич проник в прихожую и остановился, припоминая, где находится лестница. Потом на ощупь нашел перила и стал подниматься, избегая шума.
«Прекрасное начало отдыха», — попробовал Мазин мобилизовать на помощь юмор, но это не помогло. Обстановка была жутковатой. В полустеклянной комнате обосновались холод и сырость. Струйки воздуха, просачиваясь сквозь щели, колебали язычок пламени на маленьком огарке. Игорь Николаевич пересек мансарду и опустился в кресло так, чтобы мольберт отгораживал его от двери и, он сознался себе, от покойника. «Нервы разболтались», — подумал он недовольно, убеждаясь, что присутствие мертвого художника гнетет, мешает осмыслить происшедшее. «Стоило захватить пару свечей. Огарок вот-вот догорит. А может, это и к лучшему? Убийца скорее решится. Если решится! Если попадется на удочку». И словно подстегнутый этой мыслью, огонек затрепетал беспомощно и погас. Наступил полный мрак, но ненадолго. Постепенно окружающие предметы выступили из темноты.
Мазин поймал себя на том, что ему хочется взглянуть на мертвого. «Чертовщина какая! Прямо «Вий»! Нет, нужно подойти и посмотреть. Убедиться, что ничего страшного нет. Обыкновенный мертвец. Но кто убил этого человека? Зачем?» И снова Игорь Николаевич почувствовал, что не может сосредоточиться. «Хватит!» Он встал и решительно направил луч фонарика на художника… И вздрогнул. Из груди мертвого торчал глубоко всаженный в тело охотничий нож.
Игорь Николаевич опустил фонарик и перевел дыхание. Первым пришло чувство досады, поражения. «Сам виноват, проболтал, опоздал». Вторым — недоумение. «Как он успел? Когда?» Потом стало спокойнее. «Что-то мы и приобрели, заставили убийцу действовать, а значит, оставить новые следы, нервничать. Он был в гостиной, когда Борис сказал, что Калугин жив Хоть это доказано».
Мазин покинул мастерскую и спустился на второй этаж. На столе горела керосиновая лампа с низко забранным фитилем. В кресле, положив голову на спинку, дремал Сосновский.
— Подъем, Борис. Есть новости.
Сосновский вздрогнул и заморгал.
— Неужели взял?
Мазин влил в стакан вина.
— За блестящую победу криминалистической школы профессора Сосновского!
— Смеешься? Я ж доцент.
— Это по табели о рангах. Для меня же ты теперь академик. А также мореплаватель и плотник. И герой на общественных началах. Ты все угадал, Боря… Сходи, посмотри сам., а я, пожалуй, выпью.