Черкес. Дебют двойного агента в Стамбуле
Шрифт:
Я порадовался, что не поскупился на золотой для фалакаджи.
Когда врач нас покинул, студент долго передо мной извинялся, что пришлось прибегнуть к помощи англичан.
— Не держи зла на Фонтона, – оправдывался он. – Сложилась уникальная возможность подвести меня к Спенсеру, а через него к Стюарту и прочим. Я прибежал в пансион и валялся у мистеров в ногах, чтобы они тебя спасли. Пришлось многое пообещать взамен. Стал их агентом, – признался он тихо и мягко улыбнулся: все шло по плану Фонтона.
До чего продуманный этот Феликс Петрович! Какие оперативные
— Завербовали тебя, демоны английские? – решил проверить.
— Точно! Как армейские вербовщики! – согласился студент. Потом наклонился ко мне и тихо зашептал. – Неподалеку от резиденции в Бююкдере пристрелили турка. Это ведь твоя работа и мой пистолет? Ты его для этого просил?
— Турка? – изобразил удивление.
— Коста, не думай даже, я тебя не осуждаю. Я тобой восхищаюсь! Отомстил, да? Я сразу понял, что ты что-то серьезное задумал. Даже хотел предложить свою помощь. Но не решился. Как и все греки из Фанари. Все ждем чего-то, терпим… Мы столько пережили, столько смертей от руки турок, столько поломанных судеб! В 21-м я ребенком видел тело нашего Георгия, качавшееся три дня на воротах патриархии. А мы боялись его снять…
— Патриарха Константинопольского?
— Да-да, его, великомученика нашего. Гроб с его телом плыл на том же корабле, на котором я бежал в Одессу. Потом из-за его погребения была большая стычка с евреями. Даже погром.
— Еврейский погром? В Одессе?
Студент молча кивнул. Вот это новость! Выходит, первый еврейский погром в России учинили греки? Лихие мы ребята, однако.
— Короче, Коста! Считай, я твой должник! Всегда вместе!
Мы пожали руки.
— Завтра принесу тебе лед. Его с балканских перевалов в столицу возят в соломе. И все примочки раздобуду. Не переживай! Одного тебя с англичашками не оставим! Есть еще просьбы?
— Ты знаешь, есть. И даже не одна.
Посвятил Цикалиоти в свой план вывоза сестры с племянником. Он загорелся помогать, обещал сбегать к Тиграну передать от меня весточку, решить вопрос с паспортами через посольских и настаивал на своем обязательном участии в грядущем похищении моих родственников. Уходил от меня с горящими глазами. Мой пример для него оказался чересчур впечатляющим!
Взял в руки пузырек с местным «обезболом». Взболтал, посмотрел на просвет.
Белый, млечный сок из несозревших маков. Не это ли то самое «milk of the Poppy», что мейстеры Джорджа Мартина давали тяжелораненым воинам в «Игре престолов»? Как жаль, что так и не дочитаю его «Песнь льда и пламени» …
Добавил несколько капель в кружку с водой. Аккуратно перемешал.
Прежде, чем
Выпил. Лег.
Я не знал, когда начнет действовать снотворное зелье, сразу или чуть погодя. И как оно повлияет на меня? Вырубит сразу, откроет врата безмятежной неге или взбудоражит так, что отправит на поле брани на поиск новых подвигов? Ползком…
Подвиги? А не заигрался ли я? Заигрался настолько, что уже всякий свой безрассудный поступок склонен принимать за подвиг? И не случилось ли так, что я все это время попросту смотрел в бездну, и теперь бездна смотрит на меня?
Я еще до конца не разобрался в произошедшем. Но ощутив вкус новой жизни, очертя голову бросился в неё, порой практически не раздумывая и совершая такие поступки, которые, уж будем говорить начистоту, никак нельзя оправдать.
Да, я попал в то время и в то место, в котором человеческой жизни – грош цена. Головы летят направо-налево, только успевай уворачиваться! Но с какой стати я с таким упоением сразу и безоговорочно принял правила игры?! Не всегда, чтобы сберечь свою голову, нужно отрубать чужую.
Бездна смотрит на меня!
И весь ужас не только в том, что я стал пренебрегать чьей-либо жизнью. Страшнее то, что я не заметил, как уже пренебрегаю своей. А мой народ недаром говорит: мертвый храбрым не бывает! Так что, Коста, давай-ка, сделай шаг назад, перестань смотреть в эту бездну, оглянись, набери воздуха побольше, и начни, все-таки, сначала думать, а уж потом...
Ни в чем не будет смысла, если сгинешь по своему недомыслию... Наверное, молочко начало действовать, раз такая пафосная фигня лезет в голову… И тем не менее, тем не менее....
Кто я? Матрешка? Вот первая фигурка – Спиря-плакса, маменькин сынок. Вот вторая – Коста-лохматый, убийца. Третья – Варвакис-лысый, шпион … Может, мне и многое будет позволено... Одного себе нельзя позволять точно: пропасть ни за грош! Нельзя так бездарно распоряжаться сразу двумя жизнями: своей и прапрадеда.
Быть человеком чести? Да! Но не дураком, не безрассудным Аникой-воином! Вон, Геракл, был весь такой крутой из себя, а пропал из-за ерунды! Знаки, знаки, кругом подсказки…
О, какой приятный туман в голове! Карл у Кра... Карл у Клары украл коллары. Калр... А, ну вас к черту, Карлы и Клары! Спать!
… Поздним утром проснулся от боли в ногах. Дергало и тянуло. Покосился на флакончик. Взял в руки и задумался, не выпить ли мне новую порцию «обезбола»?
— Взгляните, Стюарт, перед нами новый поклонник лауданума, – весело воскликнул вместо приветствия зашедший в конюшню Спенсер, обращаясь к своему сопровождающему.
— Лауданум – это все же спиртовая настойка. Местные ее не оценят, – возразил Стюарт. – Вот в нашей доброй старой Англии её принимают все подряд – и дамы из высшего света от мигреней, и маленькие дети, которым работницы фабрик выдают ее как успокоительное.